Как несправедлива, нелепа и трагична жизнь.
В канун Нового года он поздно встал, а до этого вечером долго читал писателя, ранние повести которого ему очень нравились.
Целый день он без толку прослонялся по квартире, даже не выходя на улицу. Шел последний снег этого года. Где-то пробили часы: наверно, шесть.
Он вдруг поймал себя на мысли, что ему абсолютно нечего делать, некуда идти, не с кем разговаривать, некому позвонить. Без н и$7
Ровно в двенадцать он открыл бутылку шампанского и поставил два бокала. Он наполнил их: один до края, другой наполовину — женщине не полагалось наливать больше.
Он поднял бокал и сказал:
— Твое здоровье, Юджиния!
И выпил до дна: он хотел, чтобы она жила долго. В два часа ночи позвонили его мама и папа, поздравляли и целовали… по проводам. Оттуда.
После этого Александр лег спать, один, в холодную постель, в новогоднюю ночь.
Каково же было его удивление на следующий день, когда в два часа дня в дверь постучали. Не было никого, кто мог прийти, не было никого, кто знал о нем.
Он раскрыл дверь и замер: Юджиния стояла на пороге и всячески старалась не улыбаться. Потом она бросилась к нему на шею и обняла его. А он только повторял — как, как, как ты могла. Наконец ее губы оторвались от его губ.
— Я сказала папе, что мне очень жарко там и я не могу переносить перемен климата. А также — что в школе сегодня карнавал и я ведущая.
Он улыбался и гладил ее слегка загоревшее лицо. Она прекрасно выглядела. И он впервые подумал, что она, пожалуй, красивая. И будет еще красивее. А он…
— Мне жарко, раздень меня.
Она зашла в комнату и вдруг страшно смутилась. На столе стояло два бокала.
— Я не знала, что у тебя кто-то есть. Я помешала?.. Она повернулась обратно, он взял ее за тонкий
локоть:
— Юджиния, у меня никого не было. Это твой бокал.
— Правда?! — ее глаза сверкнули, как все жемчуга мира. И вдруг погасли. — Неправда, из него отпили.
Он улыбнулся:
— Женщине никогда не наливают полный. Я встречал Новый год с тобой…
Ее глаза теперь влажно блестели.
— Я не смогу без тебя, — прошептала она. Он задумался:
— Я думаю, я тоже.
Их губы слились в поцелуе. Потом она села за стол и сказала:
— Я голодная.
Ему обалденно нравилось это. Его поражало, сколько этот ребенок с американскими привычками может есть и по-прежнему оставаться изящным.
Он приготовил ей еду и, так как она никогда не капризничала, сам стал кормить ее с ложки. Ей это безумно понравилось. И она предложила ему делать это чаще — каждый день.
Ему есть не хотелось, он был счастлив, что она здесь. Когда ее не должно было быть. Вообще.