— Да, это страсть с любовью. А ты — это любовь со страстью.
— Так что же больше, что значительней?
— Крабы, — ответила она. — Они весят. Ты невесомый и — бесценный.
Когда пришел официант, он до того закружился в игре словами, что сказал:
— Принесите нам страсть с любовью.
— Я сожалею, сэр, у нас этого нет, — ответил ничему не удивляющийся, как во всех богатых ресторанах, официант.
Юджиния расхохоталась так, что на них обернулся весь ресторан.
— То есть я имел в виду — крабы.
— Да, сэр.
— Но это страсть…
— Конечно, сэр.
— А любовь — это я.
— Вне сомнения, сэр.
Юджиния смеялась, не могла остановиться. Он наконец заказал и для себя. Юджиния взяла его руку и поцеловала.
— Спасибо, это было приятно.
Он наблюдал внимательно за ее лицом.
— Я разыграл этот скетч для тебя, Юджиния. Почему ты вначале, когда я шутил, была грустна?
— Мама тоже любила… крабы.
Он подумал, почему «любила», может, Клуиз перестала их любить. Но не стал ничего спрашивать, так как увидел по лицу Юджинии, что спрашивать лучше не надо. Хотя он был уверен, что она бы ответила, если бы он спросил.
Это уже у него появлялась американская черта: не лезть в душу человека. Даже близкого. Тем более — близкого.
Еда была вкусная, высшего качества, красивая сервировка.
Когда подали счет, он полез в карман и с ужасом вспомнил, что у него нет наличных денег. И тут же осознал, что со вчера у него остались кредитные карточки.
— Юджиния, у меня есть несколько кредитных карточек. Но я никогда ими не пользовался. Не знаю даже, принимают ли их здесь?
— Их везде принимают. Я тебе покажу, — с улыбкой сказала она.
Она выбрала одну, золотую, с его именем, и показала, где и как расписываться.
Он все сделал и поблагодарил ее. Она ответила нежной улыбкой.
Его удивило, что Юджиния не спросила ничего, ни что, ни откуда. Как будто так и должно быть.
После того как они вышли, она, будучи воспитанной девочкой, поблагодарила его за обед. Это было очаровательно. Он благосклонно подставил ей щеку.
Он захотел продлить удовольствие. И повез ее в бар, где ей нравилась музыка. Она пила легкую пина-коладу. Потом он повез ее на набережную, показывать огни кораблей в заливе.
Они вернулись домой в полвторого ночи, она сладко заснула у него на плече, прижавшись. Он занес ее на руках домой, на самый верх. Наверно, ей снятся звезды, думал он. Дай бог, чтобы это было так. Это хорошо, когда человеку снятся звезды. Только на дневном, голубом небе.
Прошла неделя. Встав рано утром, он садился писать. Юджиния сама приготовила для него кабинет и все убрала. Надо было видеть, с какой тщательностью и старанием она это делала. Его книги в большинстве своем были перевезены, и она помогала ему расставлять их по полкам, вытирая мягкой бархатной тряпкой. Кабинет был небольшой, но очень уютный. Он располагал. Теперь он писал каждый день, не переставая. Он писал всю первую половину дня, обычно до двух. И в доме воцарялась тишина. Юджиния запрещала окружающим издавать какие бы то ни было звуки: Александр писал.