— Пятнадцать тысяч, — сказал Коул, настойчиво дергая за козырек бейсбольной кепки с эмблемой сиэтлского «Маринера» и то надвигая кепку низко на лоб, то вздергивая ее обратно на макушку. — Скажешь ему, что мы хотим пятнадцать тысяч! — Он ткнул пальцем в сторону Кинга. — Уговор был на грабеж. Ты так говорил, Ларри. Ты сказал, что мужик этот договаривался о грабеже. В пустом доме. В этом чертовом доме никого не должно было быть, парень.
— Заткнитесь там! — заорал в стену Кинг, все более распаляясь.
— Убивать уговора не было. Я же не убийца, Ларри. Да они меня пришьют за это. Нам обоим крышка.
Отвернувшись от стены, Кинг шагнул к Коулу.
— Заткнись. — С него хватало стонов этой сучки. — Заткнись, мать твою! И не учи ученого, черт возьми! Знаю, что делаю.
Коул попятился, понимая, что он не чета Кингу, нависавшему над ним во весь свой шестифутовый с двумя дюймами рост тушей в 255 фунтов. Коул был худым как жердь, с плоским, как стиральная доска, животом, выпиравшими ребрами и узким тазом. Он страдал поносами и несварением, вынуждавшими его проводить в туалете больше времени, чем убиравший там служитель; пищу он усваивал плохо и никак не мог набрать вес. Толстогубый, зеленоглазый, с длинными, ниже плеч, светло-русыми волосами, Коул, уродись он женщиной, считался бы хорошенькой.
— Пятнадцать тысяч, — тихонько пробормотал Коул. — Этого хватит, чтобы слинять отсюда. Может, в Канаду. Оттуда же нет экстрадиции, верно? Черт! — Он швырнул кепку на пол и дернул себя за волосы. — Мне иначе не выпутаться, Ларри. Он видел меня. Он глядел прямо на меня.
— Успокойся. — Кинг подошел к окну и отдернул тяжелую штору. Мотель «Изумрудный» торчал на голой равнине, как чирей на собачьей заднице. Кинг выбрал его не за красоту окружающего пейзажа. Он выбрал его, потому что номера в нем располагались не очень близко к входной двери и из них открывался хороший обзор и пустыря, и парковочной площадки возле фасада. Там по-прежнему стояли все те же четыре машины. С последним звонком в баре «Четыре козыря», находившемся в полумиле дальше по дороге, количество их прибавится. Кинг взглянул на часы и отвернулся от окна. — Я получу пятнадцать штук, и мы смоемся отсюда. Никто ничего не пронюхает.
— Что-то не так. — Коул встал и опять закружил по комнате. — Что-то не сложилось, Ларри. Я такие вещи чую. Ей-богу, чую!
— Положись на меня, — проворчал Кинг.
В дверь постучали.
Коул мгновенно переменился в лице: он дернулся, точно его потянули за веревочку, и вытаращил глаза, будто вспугнутая лошадь. Приложив палец к губам, Кинг тихонько заглянул в глазок.