— Было бы не плохо. Не помешает.
Гостей устроили в просторной каюте. Иван Иванович предлагал две отдельные, но Булат-Сифон, в целях безопасности, подумав, отказался. Питер все же не Алма-Ата, хотя и там спокой только снится. Пусть тут и охрана надежная, и хозяин радушный, но… Бог бережет, и сам старайся. Вдвоем, оно веселее будет. Просторной каюта называлась по морским меркам, по общепринятым же, это небольшое помещение с двумя кроватями, с двумя креслами и тумбочками, встроенным платяным шкафом и иллюминатором, с видом на причал. Впрочем, все довольно уютно, со вкусом и шармом.
Булат-Сифон разделся и по пустынному коридору прошлепал в душевую, отрегулировал теплую воду, намылился, и стоя на резиновом коврике, с наслаждением поливал себя упругими струями. Сполоснувшись, тщательно вытерся махровым полотенцем, и набравшись бодрости, насвистывая, отправился одеваться. Ланцет проделал все то же самое.
Через сорок минут собрались в кают-компании на ужин. Ужин был вкусным и обильным, говорили о всякой ерунде, Иван Иванович будто и не помышлял о деле, а попытки Булата-Сифона вежливо пресекал. Наконец насытились. Пили мало, хотя стол ломился от бутылок, Булат-Сифон не пил вовсе, а жирное ел осторожно. Язва. Вышли на верхнюю палубу, поднялись на спардек и, устроившись в креслах-качалках, закурили. Присутствовали только воры в законе, остальные остались на шкафуте и, опершись руками на леера, глядя на грязную воду, плещущуюся у ватерлинии, перекидывались шутками.
Солнце закатывалось, стояла редкая, без дождя, теплая погода. В порту вскрикивали буксиры, помогая швартоваться прибывшему лайнеру из Франции. Иван Иванович подвинул к себе пепельницу, стряхнул пепел.
— Во-от. Теперь можно. — на правах хозяина сказал он. — Можно и о деле. — Несколько помолчал. — Я уполномочен, Булат-Сифон, от имени питерского сходняка предложить пятьдесят процентов. Ты знаешь. Мурловка эта, Мурка, — при упоминании её клички, лицо Ивана Ивановича перекосилось злобой, — позволила себе роскошь кидать воров. И не просто кидать, а кидать по-крупному. Плюс к тому завалить четырнадцать невинных людей. — Иван Иванович еле сдерживался. — Левушнице давно надо дать наркоз. Нам помощь нужна. Нужна, Булат.
— Ну, что ж. — Булат-Сифон запнулся, сглотнул слюну. — Мы собирали воров на конду. Нашему сходняку я зачитывал твою клеву, Иван Иванович. Аргументы весомые. — Булат-Сифон решил не говорить пока о своей обиде на Мурку. Не подвернись Ивана Иваныча, ей все равно объявлена была бы война. А теперь, по такому случаю, надо поломаться с понтом, набить цену, авось на будущее пригодится. Он вздохнул. — Плохо, что с бабой дело приходится иметь. — сказал он. — Бабы коварны и расчетливы, чуют опасность за километр, но вследствии природной глупости — почти не испытывают страха. А эта — умная стерва. И у неё двести пятьдесят стволов. Прикинь? Иван Иваныч? Алтушками она не занимается.