— Но ты не понял… — попытался возразить Майкл.
— Нет, я все понял, — спокойно прервал его Андрей. — Подумай, посчитай, прикинь реальный баланс сил и приходи снова. У тебя своя математика, у меня своя. Сравним результат и будем думать вместе, ладно?
— Так точно… — Дуглас нехотя встал. — До скорого, командир, — мрачно обронил он, открывая дверь.
— Эй, Дуглас, — окликнул его Андрей.
Великан обернулся, уже стоя в проеме двери.
— Я знаю, что ты сейчас думаешь, — усмехнулся бывший командир истребительного отряда. — Ты жалеешь о тех временах, когда в горячке боя мог послать меня к черту и перерезать столько инсектовских глоток, сколько считал нужным… Но времена изменились, Майкл. Мне тоже порой охота все послать… — признался Шевцов. — Но мы с тобой уже не отвечаем за себя. Мы отвечаем за других. За всех. В этом разница.
Когда за Дугласом закрылась дверь, Андрей еще несколько минут сидел, глядя на жирную кляксу от пролитого кофе.
Мир вокруг него стал другим с тех самых пор, как две недели назад он переступил порог этого кабинета. Всего две недели… А из жизни уже ушли простота и ясность, и она вдруг превратилась в шипящий, змеиный клубок проблем и противоречий. То наследство, которое досталось ему от предыдущего командующего, который внезапно и необъяснимо сгинул где-то в западной сельве во время обыкновенного рейда по проверке дальних гарнизонных постов, впору было бы пожелать врагу.
Только теперь Андрей начал осознавать, насколько неправильно их готовили… Детей сначала учили убивать, а уж потом думать. Да, при этом они вырастали отменными коммандос, но многие ли доживали до той поры, когда сознательная оценка своих действий становилась внутренней потребностью?
Ответ был очевиден — единицы. Единицы, к которым принадлежал он сам. Потому что средняя продолжительность жизни в колонии неукоснительно снижалась, уже вплотную приблизившись к страшной, по мнению Андрея, отметке в тридцать лет…
Он понимал — нужно что-то предпринять. Срочно. Немедленно. Но разве он располагал выбором из десятка решений? Нет… и еще тысячу раз — нет!.. Он был обыкновенным офицером, которого обстоятельства вырвали с передовой и втиснули в это самое кресло. И у него не было ни самих решений, ни времени на их поиск.
Колония умирала. Тысячелетие войны и ненависти, наконец, дало свой единственный росток. Это был бутон того цветка, что распустится на их братской могиле…
Андрей отжал клавишу интеркома и устало спросил:
— Роберт, в нашем штате есть кто-нибудь, кто хоть частично подпадает под древнее определение «ксенобиолог»?