«Отцепись от нее!» – хотел заорать Мао, но слова застряли у него в глотке. А если Джамал ударит его в ответ? Ощущение физической угрозы, исходившее от худощавого горца в черном свитере, действовало даже сильней, чем белые груди Антуанетты, вскипающие из алого шелка. Христофор улыбнулся и сделал вид, что ничего не происходит.
– Осторожней, Антуанетта Михайловна, – сказал замглавы ФСБ, и голос его был сух от насмешки, – вот украдет вас этот горец и заставит выйти за него замуж.
– Так он же женат, – с легкой досадой сказала Антуанетта.
– А он у нас недавно издал указ, разрешающий многоженство. Правда, Джамалудин Ахмедович?
– Какой указ? – удивился Джамал. – Не нужно мне никаких указов. Я просто по телевизору выступил, и всем все ясно.
– А законы России? – спросил замглавы ФСБ.
– Я верный слуга России, – ответил Джамал, – что Россия прикажет, то и сделаю. Президент прикажет – я себе голову отрежу! Мы добровольно в Россию не входили и добровольно из нее не выйдем!
Замглавы ФСБ сморгнул, Христофор Мао нахмурился, а Джамалудин вдруг одним прыжком оказался на сцене, завертелся по кругу в лезгинке, подпрыгнул напоследок, захлопал в ладоши и закричал:
– Слава президенту! Слава президенту! Десять тысяч лет ему жизни!
И раньше, чем сидевшие за официальным столом успели встать, все бойцы Джамалудина подпрыгнули на месте, и в уши русским ударил железный рубленый крик:
– Слава президенту! Десять тысяч лет ему жизни!
Мао сидел, кусая губы. Антуанетта смеялась, запрокинув прелестную головку. Джамалудин соскочил со сцены и обнял ее за плечи.
– Сядем, – сказал Джамалудин.
– Но… – начал Христофор Мао, оглянулся и побледнел.
За парадным столом для Антуанетты не было места. Его не было в принципе, потому что по кавказским обычаям официальный стол был стол для мужчин, и Джамал Кемиров никогда бы не посадил за этот стол ни жену, ни сестру, и Христофор, устраивая празднество, бессознательно подражал Джамалудину.
Он предполагал, что Антуанетта посидит в сторонке: негоже это, чтобы рядом со всемогущим премьером сидела его телка, – пусть рядом сидит министр обороны. Но Кемиров-то сидел не за парадным столом! Вся кровь отлила от щек Христофора при мысли, что этот чертов террорист будет тискать на его дне рождения его любовницу, и еще орать при этом «Слава России!»
Антуанетта оглядела забитый чиновниками стол. Глаза ее опасно сузились.
– Садись, – сказал Христофор, – Леша, принеси даме стул.
Антуанетта небрежно вскинула голову.
– Пусть Антуанетта споет! – вдруг закричал Джамалудин, – пусть божественная Антуанетта споет гимн России! Эй, Иса, у тебя есть этот самый гимн?