Джаватхан стоял и смотрел на эти желтенькие цветы и на звериную тропку, уходившую под корявые деревца, и тут сзади заговорил Джамалудин.
– Послушай, брат, – сказал Джамал Кемиров, – это мое последнее предложение. Все знают, что ты взорвал полпреда, и я не могу предложить тебе пост в ОМОНе или в правительстве. Но если ты выступишь на процессе и заклеймишь позором ваххабитов, которые тебя к этому вынудили, то тебе дадут не больше пяти лет, и клянусь Аллахом, ни одного дня из них ты не будешь сидеть в тюрьме. Ты будешь жить в моем доме и ездить со мной, и я без колебаний доверю тебе мою охрану.
Джаватхан усмехнулся и сказал:
– Может, ты еще и женишь меня? Говорят, что все твои бойцы женятся по твоему выбору, а если ты им велишь, они и замуж выйдут.
Хаген Хазенштайн побледнел от таких слов, а на скулах Джамала заходили желваки, и он ответил:
– Поберегись. Как бы я не выдал замуж твою вдову. Сразу за весь ОМОН.
– Дай мне помолиться перед смертью, – сказал Джаватхан.
Джамалудин кивнул, и Джаватхан отошел от них метра на три и стал молиться. А сын его стал за ним. Ему было всего двенадцать, и он был очень растерян.
Вот Джаватхан с сыном сказали первый ракат и встали с колен, и в этот момент Хаген спустил курок. Плечи Джаватхана вздрогнули, он постоял несколько секунд, а потом он опустился на колени и стал делать второй ракат.
Когда он кончил намаз, он обернулся и посмотрел на труп своего сына, а потом он поднял глаза на Джамалудина, который сидел, скорчась, на краешке скалы, и сказал:
– Я молюсь, чтобы Аллах не тронул тебя в этом мире, потому что это облегчит твои муки в аду.
Джамалудин поднял пистолет и выстрелил.
После этого он повернулся и пошел по тропинке назад, не оборачиваясь, а люди его задержались на поляне. Грохнул взрыв, двойной, да такой сильный, что на Джамалудина посыпались сухие веточки, а эхо принялось гулять между гор. Джамалудин шел и смотрел на скалы у себя под ногами.
Через несколько минут его догнал Хаген, а еще минут через пять они расселись по джипам. Шамиль Салимханов сидел в джипе на заднем сиденьи, и вряд ли он был доволен собой. Джамалудин довольно сильно замерз и тут же включил печку, чтобы согреться.
– У него еще остались сыновья? – спросил Джамалудин.
– Нет, – ответил Хаген.
* * *
В то самое время, когда Джамал и его люди возвращались с гор, в другом конце республики, в равнинном Шамхальске, от одной из пятиэтажек отъехала неприметная синяя «четверка».
За рулем ее сидел Алихан, а в пассажире, скорчившемся на заднем сиденье, любой омоновец, если бы он заглянул внутрь, узнал бы Мурада Кахаури, но так получилось, что омоновцы не остановили машину и не заглянули в нее, и часа через два «четверка» въехала в Торби-калу.