Кирилл замолчал. Шамиль и Хаген переглянулись. В гостиной на несколько секунд наступила мертвая тишина.
– Эй, Кирилл, – сказал Хаген, и голос его был ледяным, – я правильно понял, что твой чертов завод может сгореть от любой дырки?
– Нет. Малейшая разгерметизация емкости – это уже сигнал в системе безопасности завода. Если сигнал есть, насос переключается на реверс, и вся его сила идет на понижения давления. Поэтому перед терактом условные боевики вручную заблокируют работу насосов.
– А что, охраны у насосов нет?
Тон Хагена был лениво-вызывающим.
– Охраны нет, но есть система безопасности. Она построена по карточному приницу, как и на любом современном заводе. У всех работников есть карточки, и в каждую карточку заложен уровень допуска. Если вы хотите переключить вентиль в ручное управление, вы подходите к вентилю и кладете карточку в считывающее устройство.
– А если карточки нет? – спросил Хаген.
– Нет и допуска.
– А откуда террорист возьмет карточку с допуском?
– Хаген, – сказал Кирилл, – Джамал попросил меня рассказать, как будет действовать условный противник. Navalis Avaria не первый раз задается этим вопросом. Мы отдаем отчет в том, что нанести серьезный вред современному химическому заводу без досконального знания технологических цепочек – нереально. Мы также отдаем себе отчет в том, что если террористы будут знать эти цепочки, то как-нибудь они получат доступ и туда, где программируются карточки.
Кирилл замолчал, а Хаген вдруг рассмеялся. Он хохотал все громче и громче, запрокинув голову, а потом он в восторге влупил по коленке и закричал:
– Джамал, мы их сделаем! Мы их сделаем, как щенков! Ты понял, что он сказал?
– Он сказал, что у него на заводе стоит несколько емкостей с начинкой для вакуумных бомб, – проговорил Джамалудин, – и такая бомба взорвется, если найдется кто-нибудь умный, чтобы понять это и не поджечь емкость, а предварительно смешать ее содержимое с воздухом.
– Я утру нос ихней «Альфе», – захохотал Хаген, – Джамал, а?
Джамалудин, не отвечая, щелкнул «ленивчиком». На экране телевизора опять горел БТР. Черно-красное пламя подымалось вверх, в чреве машины рвались патроны. Джамал несколько секунд смотрел на этот БТР, а потом метнулся к столу и нажал кнопку селектора.
– Я что сказал, – заорал Джамал прямо по громкой связи, – сколько это можно показывать? У нас что, пять БТРов сегодня сгорело? Двадцать сгорело? У нас что, вся ихняя армия там сгорела, ети ее мать? Что вы это размазываете, как кашу по тарелке? Что, других событий нет? Еще раз увижу в новостях этот гребаный БТР, будете показывать, как горит ваша студия!