Кирилл пошел вымыться и переодеться.
В шесть часов вечера Кирилл сошел в прихожую. Он больше не походил на растерзанного, убитого горем человека. В маленьком зеркале, на которое были налеплены строчки из Корана, отражался худощавый сорокалетний человек в летнем костюме и ослепительно белой рубашке, с ранними морщинами на высоком лбу и совершенно стеклянными серовато-зелеными глазами. Кирилл сунул документы во внутренний карман пиджака, взял рацию и вышел во двор.
Во дворе, на капоте черного свежевымытого «мерса», сидел Алихан. Издали он по-прежнему ужасно походил на солдата-первогодка, с обритым затылком и тонкой цыплячьей шеей.
Они молча обнялись, и Кирилл вспомнил, как он устроил самому могущественному акционеру Кремля истерику из-за сына. Еще сегодня утром это было очень важно, подставили Алихана или нет, потому что Мурад подставлял людей с такой же легкостью, как Христофор. В этом было еще одно сходство между ними. Теперь это совершенно не имело значения.
– Уходи, – сказал Кирилл, – и позаботься о братьях. Сегодня в городе будет такой бардак, что легко можно уцелеть. Саид-Эмин и Хас-Магомед сидят в управлении ФСБ, и я думаю, что к ночи всех заключенных выпустят. Я не думаю, что их осмелятся расстрелять.
Алихан посмотрел на него и долго ничего не отвечал, а потом вдруг переменился в лице, соскользнул с машины, и побежал за угол. Когда Кирилл побежал за ним, он увидел, что Алихан стоит, перегнувшись, и его долго, мучительно рвет какой-то зеленоватой слизью.
Кирилл помог сыну привести себя в порядок и спросил:
– Ты болен?
Алихан кивнул.
– Тогда пойди переоденься. Там на кровати лежит одежда для тебя. Тебе-то нечего ехать на завод в камуфляже.
Алихан кивнул и ушел, а Кирилл так и остался во дворе, прислонив лоб к холодному камню и закрыв глаза.
* * *
Камера CNN, приехавшая на открытие завода, поехала к Дому на Холме, и именно эта камера сняла БТРы, горевшие на площади. Потом корреспондент убежал куда-то в подвал, и время от времени связывался со своими зарубежными хозяевами по телефону, а потом и связь прервалась; сотовая упала, рации подыхали, и из всех средств коммуникации, которые были в республике, остался только проклятый зарубежный телеканал, который раз за разом гонял картинку горевших на площади БТРов.
Полковник Лихой смотрел на эту картинку, и кислый страх комом поднимался к горлу.
Боевики заманили их в ловушку. Они расступились перед танками Донгаря и открыли проход, а потом они сомкнули кольцо окружения и методично расстреливали федералов.
Ему и его танкам надо было идти туда, и сквозь этот ад невозможно было прорваться без артподготовки. Артподготовка была единственным выходом. Она превращала ловушку, расставленную федеральным войскам, в ловушку, в которую попали бы сами боевики.