– Очень хорошо, должна признаться. Я вижу, вы танцевали вальс и раньше.
– Боюсь, много раз. Я научился, когда путешествовал по Европе.
– И не сомневаюсь, разбили немало сердец, – заметила Брук.
Тревис не ответил. Он не спускал глаз с сапфира, соблазнительно покоившегося на ее груди.
– А вы не думаете, что вашему декольте следовало бы быть не столь глубоким?
– В Париже такова последняя мода.
– Но вы же не в Париже, – проворчал Тревис.
– Сожалею, что смущаю вас, но я следую европейской моде, – сказала Брук.
– Не в том дело, – сквозь зубы, явно сдерживая себя, сказал он. – В будущем, прошу вас, приводите в порядок ваш лиф перед появлением на людях.
Брук попыталась сдержать свое возмущение.
– Вы разговариваете со мной, как будто вы мой муж, – ответила она. – Какое право вы имеете мне указывать? Мы только деловые партнеры, не больше.
Медленная улыбка расплылась на его лице.
– Возражение принято, мадам.
И во время вальса они больше не разговаривали. Музыка успокаивала их, и скоро они смотрели друг другу в глаза, отдаваясь ласкающей слух мелодии.
Брук слышала и видела только его одного. Его руки, обнимавшие ее, его смуглое красивое лицо перед ее глазами и эти великолепные синие глаза, которые, казалось, требовали подчиниться его воле. Но у нее тоже была воля.
– В каком состоянии вы увидели тростниковые поля сегодня утром? – спросила она, пытаясь изменить ход своих мыслей.
У Тревиса было ощущение, что он смотрит в озера чистого золота. Ему так нравилось смотреть на нее, что на время он совершенно забыл о тростниковых полях. Брук вернула его к действительности.
– В плохом. Не уверен, что соберем урожай. Большую часть тростника уничтожила буря, и поля сплошь покрыты грязью, так что телеги не смогут проехать.
– Я говорила вам, что грозы приносят зло.
Тревис усмехнулся:
– Начинаю соглашаться с вами.
Брук не смогла не улыбнуться в ответ на его обезоруживающую улыбку.
– Ну, это только начало!
К глубокому огорчению Брук, вальс закончился. Тревис повел ее к столу с закусками. Он передавал ей стакан пунша, когда к нему подошел его дед, Арчи Делобель.
– Я хотел бы поговорить с тобой. – Слова старика звучали как просьба, но это явно было приказанием. Он взглянул на Брук. – Наедине, – добавил он. – Я сейчас уезжаю.
Тревис неторопливо отпил виски и затем ответил:
– Так скоро?
Брук заметила, что Тревис не обеспокоен.
– Проводи меня до двери, – приказал генеральским тоном дед.
Тревис кивнул Брук:
– Извините меня…
Он неохотно проводил главу семьи до дверей. Выйдя в холл, они направились в боковую гостиную, где их никто не мог услышать.