— Я по-гречески не понимаю, — улыбнулся Баглир.
— А это и не по-гречески. Это по-древнееврейски. Так у царя Соломона на перстне было написано: "И это пройдет".
— Утешает в страданиях и отрезвляет в радости, — согласился Баглир, — а кто тебя этому выучил?
Лицо Иоанна сразу омрачилось.
— Он уже умер, — настороженно сказал он.
— Я же не арестовывать его собираюсь! — возмутился Баглир, и сразу сник, — Хотя, если Петр прикажет… тебе я присягу не еще приносил. И извини, что тыкаю. Просто категорически не представляю, как обращаться. Потому и отношусь как к маске: сержанту-кирасиру. Так все таки — кто? Раз это ему не повредит?
— Архиепископ Архангельский Феофан. Священника-то ко мне допускать разрешалось, а больше никого, вот он меня и навещал. И учил. И охрану урезонивал. Хороший был человек…
И, очевидно, неофициальный ссыльный. Иначе побоялся бы. Но образовал императора просто академически. Если иметь в виду теософский факультет. Плюс греческий, древнееврейский. А главное — преподал стоическое отношение к жизни и веру. И когда шестнадцатилетнего мальчишку бросили в одиночку, он был уже вполне сильной личностью. И не только сохранил рассудок, но и закалил дух.
И этим очень напомнил Баглиру его самого.
Барочное каре растреллиевского Зимнего — теперь, когда старый дворец сгорел, единственного, полыхало огнями тысячесвечных люстр, сотен бра. Стук жезла, объявление — "лейб-гвардии подполковник князь Тембенчинский", размыкающиеся будто сами собой створки дверей… Широко распахнутые глаза шлиссельбургского узника. И — граф Александр Иванович Шувалов собственной персоной, наряженный турецким пашой. Прижал руку к сердцу, слегка поклонился:
— Здравствуй, преемник. Извини — принца Ивана я у тебя похищаю. Тут у нас собрались старики — я, Миних твой, Георг Голштинский. Если мы не будем толкаться у стенки и поругивать молодежь, никто и внимания не обратит. А тебе, государю, и Петру Александровичу придется отплясывать за всех. Впрочем, обещаю — без императора мы будем просто болтать о пустяках.
Гостей собралось человек с тысячу, и Баглиру пришлось изрядно потолкаться, разыскивая жену. Очень хотелось взлететь под потолок. Но приходилось бегать по паркету, раскланиваясь с кавалерами и целуя ручки дамам. Обнаружилась же Виа в обществе графа Строганова, наряженного боярином времен Алексея Михайловича, но ведущего интересный разговор о таможенной политике.
— В течение ближайших пяти лет пошлины на сырье заметно возрастут, — сообщала она, — сами понимаете, граф, вторая война без перерыва требует существенных средств. Зато мой муж уговорил государя, что вновь сооруженные мануфактуры будут иметь десятилетнюю льготу от налогов…