— Ох, дружище, боюсь, нам сейчас не до того, сами знаете, — вздохнул Миних.
Талызин тоже сумел соответственно случаю вздохнуть, тяжело и даже с надрывом.
— Так что делать будем? — спросил Миних, вдруг вновь став веселым. Адмирал уже успел возненавидеть насмешника, буравящего его озорными глазками. Надо же — такую комедию ломает. И приходится подыгрывать. Иначе ведь озвереет, супостат.
А Миниха, которого всю жизнь не оставляла склонность к театральности, напротив, понесло. Казалось, он пил замешательство адмирала, смаковал, как кружку доброго пива.
— Но ведь у вас приказ императора! — вдруг радостно сообщил он.
Талызин поспешил ухватиться за соломинку:
— Вот именно. Посему будем его выполнять.
— Будем, будем, — успокоил его Миних, — И всенепременно, и неукоснительно. Только вы мне его, пожалуйста, покажите.
— Не могу, — заюлил Талызин, — Он адресован князю Меньшикову лично.
— Командиру эскадры, понимаю, — кивал Миних, — меня лично как бы и не касается?
— Выходит, что нет, — поддакивал Талызин.
— Ну хоть одним глазком?
Адмирал вспотел. Он про себя уже ругал Миниха старым хреном и всяко покрепче.
— Не могу. Никак не могу, уж простите, — мог бы, родил бы приказ тут на месте.
— Ну хоть самый краешек бумажки, только подпись!
— Да приказ-то запечатан, вот беда, — Иван Лукьянович даже выю покаянно склонил, для пущей убедительности.
— Тогда сам пакет.
Талызин смог только руками развести.
— Тогда и вы меня не обессудьте, — смеясь, сказал Миних, — Эй, ребята, взять его!
Пара фузилеров живо схватила адмирала.
— Еще раз простите, но я вас обыщу сам, — сказал ему фельдмаршал, — Понимаете ли, практически не на кого положиться. Глядишь, сейчас найду пакет с приказом, виниться перед вами буду.
Талызин пытался извиваться. Однако — Миних нашел. И нашел, разумеется, не выдуманный пакет от Петра, а ту самую, собственноручно писанную, бумагу Екатерины. Тут ему стало совсем весело.
— Да вы, адмирал, тоже изменник! — ликующе воскликнул он, всплескивая руками, как веслами, — Да преловчайший! Я уж было вам совсем поверил.
И тут с Минихом произошла метаморфоза. Развлекающийся старикан, сухопутная рыба-прилипала, превратился в полководца и героя, покорителя Очакова и победителя при Ставучанах.
— Солдаты! — возвысил он голос, в котором уже не было ни тени ехидства, — Сегодня мы, изобличив сего предателя, спасли Кронштадт для императора Петра. А чтоб другим неповадно было измену чинить, повесим его здесь же, на причале. На вас же я немедленно напишу представления государю — и, обещаю, никто не будет оставлен монаршей милостию и благоволением.