– Назовись, – буркнул толстяк.
Обычно люди полные бывают незлобные, но этот производил впечатление бульдога – красные отвислые щеки буквально лежали на шее, из приоткрытого рта торчали гнилые зубы, борода с крошками, маленькие заплывшие глазки злобно посверкивали.
– Лекарь из Рязани, Юрий Кожин.
– А, так это твои железки в сумке, а мы думали – палача споймали, инструмент, как у ката.
Толстяк обернулся, и у команды ухмылки с лиц исчезли.
– В каюте двое раненых – бери инструмент и осмотри.
Мне принесли мою сумку, и под конвоем двух разбойников я пошел к кормовой надстройке в каюту. Она была невелика, всего на две койки. На обоих в окровавленных тряпках лежали раненые разбойники. Запах стоял тяжелый – видимо, у одного рана гноилась. Я осмотрел обоих – у одного раны оказались нетяжелые. Я удалил наконечник стрелы и зашил другие раны. Со вторым было хуже – рубленая рана на плече гноилась, в ране копошились черви, к тому же раненый потерял много крови. К концу осмотра в каюту вошел толстяк, как я понял, он был владельцем судна, и все разбойники подчинялись ему.
– Что с ними?
Я доложил, он указал на раненного в плечо:
– На палубу его!
Мои надзиратели живо схватили раненого и, не церемонясь, потащили к мачте.
Толстяк не спеша подошел к раненому, достал нож и перерезал глотку. Кровь хлынула ручьем. Умирающий захрипел, задергал ногами. Толстяк вытер нож об одежду убитого:
– За борт его, неча воздух отравлять, палубу прибрать.
Разбойники схватили труп за руки и ноги и сбросили в воду.
Деревянным ведром на веревке зачерпнули воды и ополоснули палубу. Я стоял в оцепенении – ведь этого человека можно было спасти. Если толстяк с легкостью убил своего раненого товарища, то с нами может поступить, не раздумывая, более жестоко.
Толстяк посмотрел на меня:
– Этого в трюм, инструмент не трогать, отнести ко мне в кладовку. Я мыслю, этого можно дорого продать, у нехристей ученые и ремесленники в цене.
Так мои догадки, что нас продадут в рабство, получили подтверждение. В глубоком унынии я спустился вниз:
– Ну, что там?
Что я мог сказать в ответ? Молча пожал плечами и уселся в своем углу.
Дни сменялись днями, о том, что настал новый день, мы узнавали, когда открывался люк и измученным людям бросали бурдюки с водой и сухой хлеб.
После одной из ночевок, один наш собрат по плену скончался. Он был самым пожилым из нас. Труп разбойники вытащили наверх и скинули в воду, мы слышали всплеск. Я потерял счет времени – часы у меня отобрали давно, и теперь мне оставалось тупо сидеть или лежать на дне трюма и с тоской вспоминать лучшие дни.