Он вдоволь насладился теплом, игрой огня и встал, не в силах сдержать зевоту, с пола. Опять же, в предвкушении «предсонной пляски», улыбнулся.
Микроавтобус марки «Фольксваген» остановился, как только сноп света вырвал из темноты дорожный знак, обозначающий населенный пункт. Водитель, казавшийся новичком, развернул «фолькс» и, объехав желтую автобусную остановку, поставил машину в десятке метров от железнодорожного пути; минуту назад по нему прогрохотали в два конца грузовые составы, оставляя за собой удушливый запах дыма и запрещающие огни семафоров.
Прошла минута, другая. Пассажиры микроавтобуса привыкали к тишине, которая буквально обрушилась на них после полуторачасового непрерывающегося рокота мотора и убаюкивающего шума под днищем машины. Их, не считая водителя, было четверо: трое мужчин и одна женщина. Они были одного цвета кожи — черного. Исключая водителя.
— Переоденьтесь, — тоном, не требующим возражений, распорядилась женщина. Она была старшей в группе, и мужчины не смели перечить ей.
Шторы в салоне машины были задернуты, так что свет в салоне не выдал их приготовлений. Точнее, не выдал бы: машины здесь были редкими гостями. Дачный по сути своей поселок в это время года пустовал. За исключением пары-тройки домов. Четвертый от полотна дом казался сказочным среди безжизненных с потухшими окнами. Он был жив. Пульсировал, источая тепло. На него, чуть прищурив глаза, посмотрела негритянка, при этом она потянула носом воздух.
Она еще раз проверила содержимое сумки. Стеклянная бутылочка с сероватым порошком надежно запечатана пробкой и стянута для надежности проволокой. Плюс еще одна бутылка, только с мутноватой жидкостью. В сумке нашли себе место куриные лапы и хранящаяся в герметическом пакете кровь, а вернее, кровавая вода, уже начавшая отдавать душком. Но этот факт жрицу не смутил: для обряда годилась и вовсе протухшая сукровица, от этого не проиграет даже жертва. Ее губы тронула зловещая усмешка.
Она была симпатичной. Если не сказать, красивой. Полные чувственные губы и выразительные глаза придавали ей сходство с джазовой певицей Шаде. И ей был к лицу и этот «шутовской наряд» — красная безрукавка, надетая на голое тело, и черные шаровары, и тот, что она скинула и аккуратно упаковала в широкий фирменный пакет из супермаркета: брючная пара а-ля Кондолиза Райс.
Водитель не заглушил двигатель, и печка нагнетала в салон теплый воздух, который внизу у двери был обжигающим.
Мужчины натянули поверх джинсов шаровары, походившие на хакамы — штаны-юбки в айкидо. Стянув свитера и майки, они теплые куртки надели также на голое тело.