Утерев лицо рукавом рубашки, он молча последовал за Живновым в жилую половину, еще раз отметив странность: тот палец о палец не ударил, только водил за собой.
Мамбо только-только пришла в себя. Она вздрогнула, когда Катала громко спросил:
— Ты тоже хочешь плюнуть мне в рожу?
А дальше вновь обрела самообладание:
— Если ты только захочешь, я нассу на тебя.
С ней Катала обошелся не мягче, чем с Леонардо. Правда, ей ребра на прочность он проверял одной рукой. Схватив ее за волосы, он поволок жрицу в храм. Там Мамбо составила компанию Леонардо. Тому на запахи и ощущения сегодня не везло. Белый не побрезговал снять с него носки и сделать из них кляп. Во рту снова стало горько, как от чужой слюны в трубке.
Живнов увидел на полке навесной кодовый замок с длинной дужкой и прихватил его с собой. Еще раз огляделся, вскользь задев взглядом две связанные фигуры у столба. Обронил скорее для себя, нежели для товарища:
— Уходим.
Нико — загорелый, небритый, в белом платке, опоясанном ремешком, больше похожий на араба, впервые проявил нетерпение, похлопывая по дверце, высунув руку. «Идем, идем», — мелко покивал Жевун, подергав замок: порядок.
Катала занял место переднего пассажира, оттерев от дверцы Живнова. Бросил, не глядя:
— Все сели?
Так же сурово отдал приказ командиру группы:
— Давай, поехал.
Нико, прежде чем тронуться в путь, оглянулся на Живнова и спросил:
— Что это с ним?
— Мания величия, мне кажется. У него спроси, как эта фобия называется.
— Матюгалкофобия, — внес ясность Катала. — Боязнь начать материться при детях. Теперь-то ты видишь, что я в этой машине самый главный? — спросил Катала, не сдержав улыбки.
Сюзон сказала «да».
Высокий худощавый камерунец лет пятидесяти пяти подошел к храму и в некотором недоумении посмотрел на замок. Насколько он помнил, а память подводила его нечасто, в это время храм был всегда открыт. И вообще, пронеслась у него в голове крамольная мысль, в храме, кроме столба, воровать нечего. Дверь в комнату Мамбо закрывалась — с этим не поспоришь.
Он приподнял замок и отпустил его. Тот, вращаясь на дужке, как гимнаст на перекладине, громко ударил в дверь. Со стоном. Так показалось прихожанину. Удивительные вещи происходят сегодня, почесал он в затылке. И решил еще раз протестировать замок-недотрогу. Снова поднял его и опустил. Тот ударил в дверь. Тотчас раздался стон.
«Мамбо». Он многозначительно поднял палец. Жрица заключила чью-то душу в замок — не иначе. А может, заточила ее в дверь. Она горазда на всякие проказы.
Прихожанин понимал, что издевается над чьей-то душой, и кто-то много позже станет истязать и его душу тоже, но ничего поделать с собой не мог. И вот уже в третий раз кто-то застонал.