Клаус смотрел прямо в объектив камеры и говорил с таким видом, будто обращался к многочисленной толпе. Он явно подготовился к выступлению и походил на человека, который основательно изучил видеозаписи речей каждого вождя, покоряющего сердца масс.
— Доминик, — начал он торжественно-саркастическим тоном, — сколько воды утекло с тех пор, когда мы последний раз говорили друг с другом.
О чем это он?
— Извини, но мы пока что можем обеспечить только одностороннюю связь. Жаль, что я не услышу твоих оправданий. Впрочем, я догадываюсь, какие аргументы…
— Что он такое говорит? — спросила Шейн шепотом, хотя никто за пределами корабля не слышал ее.
— Похоже, он думает, что мистер Магнус здесь, на борту «Кровавого Потока».
— …понравился мой корабль? Ну что же, живым ты его не покинешь. Мы можем генерировать нервно-паралитическое поле, настроенное специально на твои искусственные нейроны. Или можем, к примеру, просто уморить тебя голодом. Это конец, брат мой Иона…
— Так они родственники? — Шейн обратила внимание на их поразительное сходство друг с другом еще при первой встречи с Домиником, но братья…
— Однако, я хочу сообщить тебе кое-что, прежде чем распрощаюсь с тобой навсегда. Ты, вероятно, тешишь себя мыслью, что твоим людям удалось скрыться от меня. Боюсь, мне придется разочаровать тебя.
Изображение на голодисплее сместилось, и у Шейн перехватило дыхание.
На экране появился вид тайной общины Доминика, куда она, Шейн, привела спасенных ею узников. Усеченная белая пирамида, опоясанная оранжереями. Как ему удалось обнаружить ее?
— Мы послали разведывательный модуль с орбиты специально для съемки твоего потайного гнездышка, — торжествующе произнес Клаус, как бы отвечая на немой вопрос Шейн. — Да будет тебе известно, Доминик, еще один наш корабль находится на орбите. «Шафтсбери». Теперь у нас есть координаты долины, с точностью до метра.
Клаус довольно хохотнул. Видеокамеры разведмодуля были направлены на общину и немного вдаль, в сторону неба, поначалу смутно различимого из-за голографической проекции, маскирующей наземное здание общины; потом модуль сместился так, чтобы голопроекция не заслоняла небо — темно-серое, с крошечными черными точками звезд. Одна из звезд слегка вибрировала.
— Помнишь «умиротворение» восстания на Стиксе? Или ты забыл о нем сразу же после того, как покинул ЗИК?
— Господи Иисусе, — пробормотала Шейн. — Вибрирующая звездочка распухла, превратившись в черный пузырь, вот-вот готовый лопнуть. — Нет, только не это… Боже, только не то, что я думаю.
— Когда ты расправился с Погибелью, в ЗИКе это назвали «рассеиванием». С тех пор терминология несколько изменилась. Теперь это — «орбитальное подавление объекта».