Из дерева — сложно. Хотя… Чем плохо само дерево. Скажем, тонкая доска. Сделать можно? Да. Водяная лесопилка — это несложно. Привод — простая механика. Пилы — дорого, но реально заказать тому же Лорну. С принципом он знаком, ручные пилы уже существуют. По крайней мере, хирургические, у мэтра Амвросия впечатляющая коллекция. Страницы деревянной книги будут толщиной, допустим, в полсантиметра. Тяжеленькое получится Евангелие, метровой толщины. Хорошо это или плохо? Скорее, хорошо. Никаких переплетов, переворачивающихся страниц: оклад, похожий на ящик, при чтении вынимаются отдельные страницы, у страниц на торцах номера. Вещь выйдет монументальная, но удобная. Из предмета индивидуальной роскоши превратится в общедоступную… мебель. И шкафов не нужно — если размеры с самого начала стандартизировать. Ставь себе ящики друг на друга.
— Слышал сказки. Которые добежали до побережья. Впрочем, у тебя рука на перевязи — значит, город стоит милостью Божьей и твоей? — испытующий прищур.
— Что ты. Моя доля славы — только вот это заведение.
— И то неплохо…
Михаил Сикамб был заинтригован. Происходящее выглядело опасным. И даже, что суровый воин с геркулесовой палицей на боку — епископ, знакомый по десятку ярмарок, ласково беседовал с рыжей, а всё событие оказалось всего лишь чтением Евангелия, достойным занятием вечернего времени для верующих христиан, не могли его успокоить до конца. А что, если тут рождается ересь? Купец, пользующийся казённым кораблём — не просто купец, но глаза и уши императора. Или, скорее, экзарха Африки. Очень ненадёжные глаза на второстепенном направлении. Но разобраться и доложить — стоило.
А потому с утра, нанося визиты знакомым, купец невзначай ронял вопросы, к которым после ответа немедленно терял интерес, но толком понять так ничего не сумел. Непонятно было даже, считают ли горожане рыжую девицу человеком или нет. Ходили слухи о волшбе и оборотничестве. Михаил был виноват сам — в ответ на прямой вопрос ему навалили бы ворох историй, пусть и не слишком правдивых. А так он крутил в уме головоломку — кусочки из десятка разных былин, не слишком подходящие друг другу. Так было до тех пор, пока мастер-золотоплавильщик, обычно продававший Сикамбу черный жемчуг, в ответ на небрежное упоминание Немайн, не хлопнул себя по лбу, да не расправил на столе лист пергамента. Зарисовку изображений, украшавших некий перстень. Ехидно улыбнулся.
— Я думаю, это стоит гораздо дороже, чем металл и работа.
Первый же взгляд на пергамент заставил Михаила нервно сглотнуть.
— Я угадал? Тогда позволь ещё одну догадку. Большой камень — разумеется, рубин?