— Это она?
— Не знаю. Это заметно только по чудесам. Безусловным. И часто — отрицаемым самим чудотворцем. Не мне судить. Я только верю, что Немайн на этой дороге, а как далеко зашла… Это её личное дело. Её и Бога…
Викинги переглянулись.
— Не больно просто получилось, — развёл руками Эгиль, — то она богиня, то нет… То ещё часть Бога внутри.
И с надеждой посмотрел на Харальда. Мол, может хоть скальд чего-то разобрал? Но поэт молчал, только бороду принялся поглаживать.
— Так он и у тебя внутри, Дух-то Святой, — хмыкнул викарий, — только не особо много пока, видимо. Но что-то же есть! Вот, например, корабли у тебя хорошие выходят? А бывает так, что ты и сам не понимаешь, как вот это у тебя такое ладное судно получилось?
— Судно, — буркнул Эгиль, — это не то, что плавает, а то, в чём плавает. Но бывало, да… Это что, он?
Викарий кивнул.
— Почти наверняка. Но, ещё раз скажу — сколько в ком, судить не могу. Но путь никому не закрыт…
А Харальд вдруг заложил руки за спину. Склонил голову набок.
— А ты на неё похож, — сказал, — не лицом, словами. Всё неопределённое, запутанное. Непонятное уму. Но — ясное сердцу. А потому благодарю тебя. Хотя всё, чего ты достиг — так это того, что мы острее стали чувствовать суть Немхэйн. Но никак не приблизились к тому, чтобы описать её словами…
Коротко поклонились, ушли. А викарий остался сидеть, и рассматривать огонёк в лампе. Он ведь и сам желал знать окончательный, полный, короткий ответ на вопрос: кто такая Немайн? И только что сам себе доказал, что это, в главном и наиважнейшем, ему не дано. Как бы она ни обзавелась своим новым именем, оно не мешает ей оставаться доброй христианкой и коронованной базилиссой. Святые не стали бы помогать самозванке. Тем более, что церковь вполне допускает именоваться в миру прозвищем, отличным от крестильного имени. Остального Адриан знать уже и не хотел. Немайн — кем бы она ни являлась — нужна и Камбрии, и Риму, и Церкви.
Священник снова обмакнул стило в чернильницу. Кстати, придуманную всё ею же. Такую перевернёшь, а чернила и не разольются! Вот это новшество ему по вкусу! А перья… Что ж. Камбрийские гуси могут быть довольны — их станут реже резать.
"Что же касается души самой странной из моих духовных дочерей, то её немного угнетает невозможность соблюдать все установленные посты", — выскрипел пергамент под острой раздвоенной палочкой, — "и вечное причисление к больным из-за того, что ей необходимо ежедневное потребление мяса, чтобы сохранять силы и здоровье. Я немного утешил её, напомнив, что такое же послабление дозволяется путешествующим и находящимся в военном походе, а также напомнив слова Спасителя о том, что не человек для субботы, но суббота для человека. Немайн со мной согласилась — но я вижу, что сомнения её не оставили, а потому прошу тебя, если представится такая возможность, подсказать мне ещё какие-нибудь убедительные аргументы. Кроме того, на неё очень тяжёлое впечатление производят неизбежные в предприятиях такого размаха несчастные случаи. Иногда я задаюсь вопросом — где же она ухитрилась провести последние четыре года, чтобы, приобретя навыки воина и изворотливость политика, сохранить детскую надежду на безопасность этого мира?" Или веру в его благость, достойную святой. Но вот этого викарий писать не стал. "А случаи, которые это открыли, на стройке весьма редки, что я отношу на распорядительность как самой Немайн, так и её помощников, Эгиля и Анны."