Морган прерывисто вздохнула и посмотрела на Уорда.
– Я вышла за Ричарда, потому что Чарльз оставил меня без единого фартинга, хотя, – вздохнула она, – если все вспомнить, то это и неудивительно. Мистер Хантингтон прав. Я была не самой лучшей женой: Я безобразно вела себя на людях. Флиртовала с любым, интересным мужчиной, пила слишком много вина, скандально одевалась. После смерти Чарльза я думала, что именно мое поведение довело его до сердечного приступа. Когда Ричард сделал мне предложение, я поклялась, что буду вести себя в высшей степени прилично («Советую повиноваться мне», – говорил Ричард. «Прости меня. Наверное, я не очень хорошо старалась. Я буду очень стараться…» – отвечала, она,) что стану исключительно хорошей женой и не дам ни людям, ни ему ни малейшего повода для порицания. И я старалась, честное слово, я старалась, но Ричард оказался совеем не таким, каким был вовремя ухаживания. Он… у него была несколько необычная… – Морган пыталась подобрать подходящее слово, – особенность, касающаяся самых интимных сторон брака.
Ее глаза встретили взгляд Ричарда, пылающий похотью. Лицо его побагровело. Тяжело дыша, он резко повернул ее и толкнул на прелестное готическое бюро. Мраморные края ящика врезались в грудь. Он рванул ее платье, перламутровые пуговицы посыпались. Чтобы сдержать все возрастающую ярость, Морган вцепилась в мраморную статуэтку полуобнаженной женщины, сделанную из слоновой кости и украшенную золотом, – женщину не страдавшую от боли, и мук…
Негромкий голос Эдварда ворвался в ужас, клубившийся в мозгу.
– Он был завсегдатаем грубых борделей.
Уорд резко втянул в себя воздух, лицо его исказилось от боли и омерзения.
– Проклятие, Морган! – негромко выругался он. – Я понятия не имел. Эд, я бы не отказался от стаканчика бренди.
У Эдварда потеплели глаза. Он кивнул и налил в бокал бренди. Уорд мягко произнес:
– Продолжай, Морган.
Морган посмотрела на свои руки, покоившиеся на животе, где сейчас спал младенец – их ребенок.
– Это началось в нашу первую брачную ночь. Ричард ничего не мог… У Чарльза из-за его возраста возникали такие же сложности. Я… я хотела быть хорошей женой, поэтому предложила ему помочь так же, как помогала Чарльзу. – Этот рассказ, эта необходимость вспоминать все заново раздирала застарелые, гноившиеся раны – раны, на которые она столько месяцев пыталась не обращать внимания. – Ричард принял мои попытки за оскорбление… ударил меня. Несколько раз. А после это-то, – сказала она, прерывисто вздохнув, – после этого все получилось просто замечательно. В течение нескольких последующих месяцев его… потребности… все возрастали, и через шесть месяцев нашего брака я уже не могла этого выносить.