И тоской. Господи, прикоснуться к ней, снова пропустить ее волосы между пальцев, прижать ее к себе, уберечь от холода, уберечь от жестокого мира! Уорд не мог есть, не мог спать. Он скучал по ней, Боже, как он по ней скучал!
За спиной тихо открылась дверь, вырвав Уорда из его печали. Он обернулся, и Герман объявил:
– Мистер Хатауэй хочет увидеться с вами, сэр.
Ро, черт бы его побрал! Пришел позлорадствовать? Или посочувствовать? Уорд не хотел ничего, он хотел лишь вновь погрузиться в свою тоску. Но грубость говорит лишь о слабости джентльмена. Снова посмотрев на сад, Уорд, постаравшись скрыть свою боль, ответил:
– Спасибо, Герман. Проводи его сюда, пожалуйста.
– Разумеется, сэр.
Через минуту дверь открылась. В комнату вошел Ро, одетый, как всегда, с небрежной элегантностью.
– Уорд, – улыбнулся он. Они встретились в центре комнаты и обменялись крепким рукопожатием.
– Рад видеть тебя, Ро.
– Я пробуду здесь несколько дней. Фрэн, Майкл и я остановились в «Тремонте».
– Вы меня очень обяжете, если переберетесь ко мне.
– Как вежливо, сэр капитан, – с фальшивой улыбкой ответил Ро. – Но Фрэн ни за что на свете не захочет навязываться. Однако должен признаться, что именно из-за тебя мы и приехали. Как поживаешь? Смотрю, ты уже не хромаешь? Надо полагать, ногу тебе вылечили?
Уорд стиснул зубы, очень уж его ранили эти простые слова. Сумев овладеть собой, он произнес:
– Я чувствую себя хорошо.
– Хорошо? – спросил Ро, вскидывая брови. – Но ты чертовски плохо выглядишь, старина. Насколько я понимаю, ты вернулся в Бостон две недели назад и с тех пор практически не выходишь из дома. И не пытайся отрицать, я заходил в «Сомерсет». Никто тебя не видел почти месяц. Это уже вызывало беспокойство.
– Бывало, я и дольше отсутствовал, – заметил Уорд.
– Но никогда раньше не возвращался с младенцем на руках.
– Нет, – со вздохом согласился Уорд. – И уже полно слухов.
Ро молча смотрел на него, словно пытаясь решить, что можно рассказать. Уорд покачал головой:
– Выкладывай все, Ро.
– Ладно, – ответил тот, пересек комнату и налил себе бренди. – Начинать с самого лучшего?
Уорд вздохнул и сел в кресло.
– Лучше на доброй ноте закончить.
– На доброй ноте? Думаю, можно попытаться. Очевидно, ты ни разу при слугах не называл своего ребенка Монтгомери. Нужно отдать должное твоим слугам – они о тебе не злословят, Уорд, – пожал плечами Ро, скорчил гримасу, увидев равнодушие Уорда, и сел в кресло. – Дальше. Рестон заявил, что Лиланд – отпрыск изнасилованной тобой семнадцатилетней служанки.
Уорд резко втянул в себя воздух. Проклятие! Все долгие годы тяжких трудов забыты за несколько недель. Потерянные годы, потерянные деньги.