Но мальчик упорно молчал.
Чтобы заставить его поведать ей всю правду, Нюта решилась на маленькую хитрость.
— Ты упрямишься, Джиованни, ты не любишь меня…А раз ты не любишь твоей сестры, я ухожу от тебя… Прощай…
Этого было достаточно, чтобы Джиованни вскочил как ужаленный, и сразу сел на постели. Его залитое слезами лицо, несмотря на выражавшиеся в нем тоску и горе, несмотря на страшную болезненную худобу было прелестно. Два огромные, сияющие сквозь слезы глаза, смотрели с явным обожанием на Нюту. Они были как два солнца, прорвавшиеся сквозь дождь, эти очаровательные знойные глаза.
— Dio mio! (Бог мой!) — залепетал мальчик, хватая руки девушки и прижимая их к своим мокрым от слез щекам. — Dio mio! Джиованни несчастлив… О, Dio, как несчастлив Джиованни. Gioja mia.(Сокровище мое) Bene mia… (Добрая моя…)Sorella Марина, carrissima (Сестра Марина, дорогая…) Плачет Джиованни, видишь, плачет. Почему? Был доктор вчера перед ночью и сказал Джиованни: «Прощай… Три дня еще и прощай… Бери шарманку и ступаии… Mi si spezza il cuore (У меня сердце обливается кровью)» Куда я пойду?.. Куда, mia sorella?.. Домой нет пути… Нету монеты… денег… А кушать надо… Как жить, mia sorella? Что будет теперь?
И опять потоки слез оросили смугло-бледное личико ребенка.
Нюта глубоко задумалась, машинально водя рукой по курчавой головке.
Действительно, Джиованни прав. Настало время «выписать» его из больницы. Но куда пойдет он, бедный, нищий, сирота-ребенок? Среди негостеприимной для него, чужой, холодной страны он заболеет, снова простудится в своих жалких лохмотьях, умрет. Бедный, маленький, милый Джиованни!
Остро вонзилось в сердце Нюты колючее жало мучительного сожаления. Хотелось обнять Джиованни и заплакать вместе с ним. Но одним сочувствием и слезами помочь невозможно. Надо обдумать хорошенько дело и начать действовать в пользу Джиованни, действовать смело и горячо.
— Слушай, дружочек, amico mio(мой друг), — после долгого молчания произнесла Нюта, кладя руку на плечи ребенка, — даю тебе слово, я все сделаю, что могу, для тебя… Ты не будешь несчастным нищим, как прежде, слышишь, Джиованни.
Два черные глаза с тоской и надеждой впились в нее.
— Per l’amor di Dio (Во имя любви к Богу)! — прошептал мальчик, молитвенно складывая руки на груди.
— Да, да, не бойся, мальчик мой. Я сделаю все, — прошептала Нюта. — Успокойся только… А теперь мне надо обойти больных. Я вернусь к тебе после обеда, и ты расскажешь мне про твою прекрасную родину, про теплое синее море и пестрые цветы, А пока… вот тебе на память от меня.