Почти сразу же брюнетов отпускали, и они, возмущенно оглядываясь, торопились назад на платформу. Однако доставалось и блондинам, и даже рыжим – таскали на проверку и их. Значит, у полиции хватило фантазии предположить, что разыскиваемый мог перекраситься.
Только вот недостало воображения представить, что убийца Храпова появится не среди отъезжающих, а среди встречающих. В зале, где расположился Грин, было пусто и мирно. Ни шпиков, ни синих мундиров.
Именно на это Грин и рассчитывал, когда отправился встречать девятичасовой, на котором должен был приехать Козырь. Риск, конечно, но все дела со “специалистом” он предпочитал вести сам.
Поезд прибыл точно по расписанию, и здесь обнаружилась неожиданность. Еще раньше, чем Козыря, Грин разглядел в потоке прибывших Жюли. Не обратить внимания на фиолетовые страусовые перья, покачивавшиеся над широкополой меховой шляпой, было бы затруднительно. Жюли выделялась из толпы, как райская птица в стае черно-серых ворон. Носильщики тащили за ней чемоданы и шляпные коробки, а рядом, засунув руки в карманы, легкой, танцующей походкой шел красивый молодой человек: узкое пальто с бобровым воротником, американская шляпа, черная ленточка подбритых усиков. Господин Козырь, специалист по эксам, собственной персоной.
Грин подождал, пока эффектная пара выйдет на площадь к месту стоянки извозчиков и неспешно двинулся следом.
Подошел сзади, спросил:
– Жюли, а вы зачем?
Козырь резко обернулся, не вынимая рук из карманов. Узнал, коротко кивнул.
Но Жюли сдержанностью никогда не отличалась. Ее свежее личико просияло счастливой улыбкой.
– Гриночка, милый, здравствуйте! – воскликнула она и, бросившись Грину на шею, звонко чмокнула его в щеку. – Как я рада вас видеть! – И шепотом. – Я так горжусь вами, так беспокоюсь за вас. Вы знаете, что вы теперь самый главный герой?
Козырь сказал, насмешливо кривя губы:
– Не хотел брать. Говорил, по делу еду, не для баловства. Да разве ей втолкуешь.
Это верно, перечить Жюли было трудно. Когда она чего-то очень хотела, то налетала африканским смерчем: обволакивала ароматом духов, засыпала миллионом торопливых слов, одновременно требовала, хохотала, молила, грозила, а шальные синие глаза сверкали бесовскими огоньками. В Париже на выставке Грин видел портрет какой-то акгриски, написанный модным художником Ренуаром. Будто с Жюли писано – одно лицо.
Лучше бы Козырь приехал один, для дела проще. Но все равно Грин обрадовался. Оттого, что эта радость была неправильная, сдвинул брови и сказал строже нужного:
– Зря. По крайней мере не мешайте.