– Разве я когда-нибудь мешала? – надула она губки. – Я буду вести себя тихо-тихо, как мышка. Вы меня не увидите и не услышите. Мы сейчас куда? На квартиру или в гостиницу? Я должна принять ванну и привести себя в порядок. На меня, наверно, смотреть жутко.
Смотреть на нее было совсем не жутко, и она отлично это знала, поэтому Грин отвернулся. Жестом подозвал “ваньку”:
– Гостиница “Бристоль”.
– Отчего же нельзя, можно. Хоть сегодня. Если сыщется десяток фартовых ребят, – лениво протянул Козырь, полируя наманикюренный ноготь.
В этой нарочитой ленивости, очевидно, и заключался высший бандитский шик.
– Сегодня? – недоверчиво переспросил Грин. – Вы уверены?
Специалист невозмутимо пожал плечами:
– Козырь языком не чешет. Полмиллиона возьмем, вряд ли меньше.
– Где? Как?
Налетчик улыбнулся, и Грину вдруг стало понятно, что Жюли нашла в этом фатоватом парне: от широкой, белозубой улыбки смуглая физиономия Козыря приобрела выражение мальчишеской бесшабашности и удали.
– Про “где” я потом скажу. Про “как” тем более. Сначала надо съездить, принюхаться. У меня на Москве две богатые малявы присмотрены: казначейство военного округа и экспедиция заготовления государственных бумаг. Выбрать надо. И ту, и другую взять можно, если крови не бояться. Охрана большая, а так сложности никакой.
– А без крови нельзя? – спросила Жюли.
Она успела переодеться в алый шелковый халат и распустить волосы, но до ванной пока так и не добралась. Номер, заказанный Грином для Козыря, ее не устроил – чемоданы из саней отнесли в бельэтаж, в апартаменты “люкс”. Ее дело. Грин не понимал, что хорошего находят люди в роскоши, но относился к этой слабости без осуждения.
– Без крови только яблоки воруют, – небрежно обронил Козырь, поднимаясь. – Моя доля – треть. На дело вечером пойдем. Если в казначейство – в половине шестого. Если сегодня из экспедиции вывоз будет, то в пять.
Дайте своим знать, чтоб на квартире собрались. Револьверы, бомбы понадобятся. И сани. Легкие, американка. Полозья салом смазать. И конь, само собой, чтоб быстрый, как ласточка. Здесь будьте. Часа через три вернусь.
Когда Козырь ушел, а Жюли отправилась в ванную, Грин покрутил ручку настенного “эриксона” и попросил гостиничную телефонистку дать абонента 38—34. После нескладной эвакуации с Остоженки он заставил-таки Иглу назвать свой номер – связь через “почтовый ящик” для нынешних обстоятельств выходила слишком медленная.
Услышав в слуховой трубке женский голос, сказал:
– Это я.
– Здравствуйте, господин Сивере, – ответила Игла, назвав условленное имя.