– Скажите, сударыня, а известна ли вам особа по прозвищу Игла?
– Игла? Впервые слышу. Какова она собой? Фандорин повторил то, что слышал от Рахмета-Гвидона:
– На вид лет тридцати. Худая. Высокая. Невзрачная… Пожалуй, всё.
– Ну, таких у нас сколько угодно. Я могу знать ее по имени, а по кличке ее зовут в конспиративных кругах.
Мои связи обширны, мсье Фандорин, но неглубоки, до самого подполья не достают. Кто вам рассказал про эту Иглу?
Он снова не ответил. Пора было подбираться к главному.
– Вы необычная женщина, Диана, – с притворным воодушевлением заговорил Эраст Петрович. – В п-прошлый раз вы произвели на меня поистине неизгладимое впечатление, и я всё время о вас думал. Кажется, впервые я встречаю настоящую femme fetale, из-за которой солидные м-мужчины теряют голову и забывают о служебном долге.
– Говорите-говорите, – шепнула женщина без лица и голоса. – Такие речи приятно слушать.
– Я вижу, что вы совершенно свели с ума и Бурляева, и Сверчинского, а это весьма трезвые и серьезные господа. Они сгорают от ревности друг к другу. И я уверен, что подозрения обоих небезосновательны. Как изящно вы играете д-двумя этими людьми, которых боится вся Москва! Вы смелая женщина. Другие только говорят о свободной любви, вы же исповедуете ее всей своей жизнью.
Она довольно рассмеялась, запрокинув голову.
– Никакой любви нет. Есть человеческое существо, в одиночку живущее и в одиночку умирающее. Ничто и никто этого одиночества разделить не может. И в чужую жизнь влиться тоже никому не дано. Но можно поиграть в чужую жизнь, попробовать ее на вкус. Вы умный человек, господин Фандорин. С вами я могу быть совершенно откровенной. Видите ли, по призванию я – актриса. Мне бы блистать на сцене лучших театров, вызывая слезы и смех публики, но… жизненные обстоятельства лишили меня возможности использовать свой талант по прямому назначению.
– Какие обстоятельства? – осторожно спросил Эраст Петрович. – Вы имеете в виду высокое происхождение? Я слышал, вы принадлежите к хорошему обществу?
– Да, нечто вроде этого, – ответила Диана, помолчав. – Но я не жалею. Играть в жизни куда интересней, чем на сцене. С глупыми молодыми людьми, начитавшимися вредных книжек, я исполняю одну роль, с Бурляевым другую, со Сверчинским совсем третью… Я счастливее многих, господин Фандорин. Мне никогда не бывает скучно.
– Я понимаю различие между ролью нигилистки и “сотрудницы”, но разве так уж по-разному нужно в-вести себя с жандармским полковником Сверчинским и жандармским подполковником Бурляевым?
– О-о, сразу видно, что вы ничего не смыслите в театре. – Она увлеченно всплеснула руками. – Это две совершенно разные роли. Хотите я скажу вам, как нужно добиваться успеха у мужчин? Думаете, нужна красота? Вовсе нет! Какая у меня может быть красота, если вы даже не видите моего лица? Всё очень просто. Нужно понимать, что представляет собой мужчина, и играть по контрасту. Это как в электричестве: противоположные заряды притягиваются. Возьмем Петра Ивановича. Он человек сильный, грубый, склонный к прямому действию и насилию. С ним я слаба, женственна, беззащитна. Прибавьте сюда служебный интерес, аромат тайны, на который мужчины так падки – и бедненький Бурляев становится податливей воска.