Спустя пять часов на свет божий появилась девочка, которую Милена чуть было не обварила кипятком — с трудом сдержалась, убедив себя, что ребенок ни в чем не виноват.
Наутро цыганка исчезла, а вместе с ней снялся и табор.
На следующий день после возвращения Франтишека Милена уехала к родственникам в Мариенбад, Франтишек нанял сиделку (местным сказали, что троюродная сестра Милены скончалась при родах), и девочка стала расти. Пока она была совсем маленькой, Милена, все-таки простившая мужа, почти полюбила ребенка, но с годами девочка все больше походила на мать: те же пухлые губы, те же карие глубокие глаза. А прямые русые волосы достались ей от Франтишека. Потом Милена неожиданно родила — да еще сына, — и девочка всех перестала интересовать. В четырнадцать лет ее отослали во Францию, в пансион при монастыре, где учились дочери небогатых помещиков, и больше о ней в местечке не слышали. Сначала девочка писала, а потом пришло официальное письмо от аббатисы, что Ева в шестнадцать лет забеременела и сбежала с военным. Милена вздохнула с облегчением и забыла про эту обузу — приемыша, дочь цыганки. Франтишек сожалел чуть дольше, но он к тому времени расширил дело, наладил поставки зерна в Румынию, так что скоро тоже забыл о дочери, которая, видно, пошла в беспокойную мать.
Военный оказался честным человеком и женился на Еве, но, несмотря на порядочность, это был грубый, некультурный человек, который к тридцати годам растерял всю свою красоту, отрастил пузо, стал сильно пить и колотить жену. Скоро по городу, где жил отставной майор, поползли нехорошие слухи: стоило ему напиться, по дороге из пивной домой с ним обязательно что-то случалось: то упадет и сломает ногу, то нападут лихие люди, то заснет в сугробе и заболеет, то свалится в реку и едва не утонет… Его странной жены, которая одевалась не как добропорядочная дама, а скорее как цыганка, и смотрела так пристально, что от ее взгляда становилось жарко, стали побаиваться. Говорили, что это она насылает на мужа проклятия, и принялись жалеть спившегося майора, а его жену избегать и обзывать ведьмой — сначала за глаза, а потом и в лицо.
В конце концов Ева пропала — уехала вместе с дочкой.
Под девичьей фамилией Лемм она устроилась в дом одного пражского холостяка средних лет, с которым и прожила до конца жизни. Холостяк, который успел хорошо пожить, страдал от ревматизма, цирроза печени и слабого сердца, но стоило Еве появиться в его доме, как он вдруг ожил, похорошел, поздоровел. Правда, тогда он снова захотел вернуться к старому — потянуло его к уличным девкам, в казино и в трактир. Но стоило ему один-единственный раз заночевать у «мадам» с двумя девицами, японкой и пышнотелой полячкой, как все его болячки вернулись и он приполз к Еве разбитым и несчастным, и только мольбы и клятвы, что подобное не повторится, вернули его к жизни.