Потом снова взглянула на тот же снимок с каминной доски и приложила ладонь к уху, будто стараясь что-то расслышать. Через какое-то время ее тело осело в кресле, словно она признала неудачу и сдалась.
Мы с Бобби сидели с ногами на диване в доме Хелены. Все пошли спать, кроме Ванды, которая потихоньку снова проскользнула в гостиную и спряталась за диваном, в восторге оттого, что ее драгоценный Бобби остался на ночь в доме. Мы знали, что она в комнате, но не обращали на нее внимания в надежде, что ей наскучит и она пойдет спать.
— Ты волнуешься из-за завтрашнего собрания? — спросил Бобби.
— Нет. Даже не подозреваю, по какой причине должна волноваться. Что плохого я сделала?
— Ничего плохого ты не сделала, но ты много знаешь. Слишком много о близких здешних людей, чтобы они могли по-прежнему чувствовать себя комфортно. Они захотят спросить, откуда это тебе известно и почему.
— А я отвечу, что невероятно общительна. И встречаюсь с кучей ирландцев, чтобы поболтать с друзьями и родными тех, кто исчез, — сухо возразила я. — Ну, скажи, что они могут мне сделать? Обвинят в том, что я ведьма, и сожгут на костре?
Бобби ухмыльнулся:
— Нет, конечно. Но ты же не хочешь, чтобы твоя жизнь стала невыносимой.
— Не думаю, что им удастся сделать ее еще хуже, чем сейчас. Я и так угодила туда, где собираются потерянные вещи. Как все странно…
Я устало потерла лицо и пробормотала:
— Вернусь домой, придется обратиться к серьезному психотерапевту.
Бобби прокашлялся:
— Ты не вернешься домой. Выкинь это из головы, для начала. Если ляпнешь такое на собрании, напросишься на неприятности, как пить дать.
Я махнула рукой, приглашая его не развивать эту тему, потому что не хотела снова выслушивать то, что уже знала.
— Может, тебе пора снова вести дневник. Похоже, тебе нравилось это делать.
— Откуда ты знаешь, что у меня были дневники?
— Да потому что один из них лежит в твоем ящике на складе. Я его нашел у реки, сразу за магазином. Он был грязным и мокрым, но когда я прочел на нем твое имя, то взял с собой и потратил кучу времени, чтобы восстановить текст, — гордо ответил он.
И поскольку я не реагировала, быстро соврал:
— Честное слово, я не читал его.
— Ты что-то перепутал. — Я притворно зевнула. — Не вела я никакого дневника.
— Вела! — Он даже подпрыгнул на месте. — Такой лиловый и… — Он замолчал, силясь припомнить. Я подергала за нитку, торчащую внизу из моих брюк.
Он громко щелкнул пальцами, и я испуганно вскочила. За диваном, тоже перепугавшись, подпрыгнула Ванда.
— Вспомнил! Лиловый, с обложкой из чего-то вроде замши, попорченный водой. Но я, как мог, его почистил. Я уже говорил, что не читал его, но несколько первых страниц перелистал — они все были покрыты каракулями, сердечками со стрелами. — Он снова задумался. — Сэнди любит…