— Нет. Просто не пойму, почему он хотел, чтобы его визит на кладбище остался незамеченным.
Сергей Николаевич подошёл к памятнику, на который указал ему Максимов. Это был куполообразный склеп. В сводчатой нише коленопреклонённый ангел из белого мрамора, воздев незрячие глаза к небесам и сложив на груди тонкие персты, молился беззвучно. Золотая славянская вязь на цоколе:
«Под сим камнем покоится прах купца первой гильдии Фёдора Васильевича Маклакова, 1886–1916 гг.».
И чуть пониже:
«Господь, ты душу раба своего успокой
И дай в небесах ему вечный покой…».
Рублёв молча обошёл надгробие.
— Так что же здесь понадобилось Рыжему?
— По-моему, у него было назначено рандеву. Но оно не состоялось.
— Ты так думаешь? — переспросил Рублёв, рассеянно оглядывая рослую фигуру Максимова.
— Да. Возможно, что я плохо сработал и Рыжий или его партнёр догадались о слежке.
— Может быть, и так, — согласился Рублёв. — Не думаю, что Рыжий будет тратить время и любоваться памятниками и надгробиями. Что-то ему здесь было нужно. Но вот — что?
Оба контрразведчика помолчали.
— Он должен прийти сюда ещё раз, — сказал Максимов.
— Если догадался, что за ним наблюдали, то вряд ли…
— И всё-таки придёт. Мне показалось, что Рыжий бывал здесь не один раз. Он шёл сюда уверенно, как человек, хорошо знающий дорогу.
— Мгм… Это интересно. В таком случае, старина, нужно выставить здесь нашего человека. Побеспокойся, пожалуйста, об этом.
Конечно, отправляясь на кладбище, Сергей Николаевич действовал из лучших побуждений. Руководителем специальной группы он был назначен совсем недавно и никак ещё не мог привыкнуть к этой роли. Он старался всё делать сам: будь то составление планов или выезд на оперативное задание.
«И действительно, — размышлял Рублёв, — зачем я поспешил на кладбище сам? Ведь можно было послать в помощь Максимову кого-нибудь из группы». Хотя Петраков сделал ему замечание в мягкой форме, он чувствовал, что шеф недоволен его действиями. В глубине души Сергей Николаевич восхищался Петраковым, его покоряла присущая этому человеку властная мужественность. Поэтому услышать от шефа даже пустяковое замечание было для Рублёва мучительно неловко. «Нет, — думал он, — не выйдет из меня руководитель. Для этого мне не хватает данных. Вот шеф — это руководитель. От природы». И Рублёв вспомнил неторопливые манеры Петракова, трезвость и точность его оценок, твёрдость и в то же время мягкую предупредительность в отношениях с людьми. Рублёв ещё долго чувствовал в душе неприятный осадок.
* * *
В конце рабочего дня Сергей Николаевич нашёл у себя на столе пригласительный билет. Машинописный текст гласил: