Играла она превосходно. Я вспомнил изрезанную перчатку, флакон салатной приправы и сказал:
— Женщина, твердящая, будто она отнюдь не чудовище, почти неизменно страшнее женщины, уверяющей в обратном. Это можно считать правилом. Исключения бывают, но редко.
Женевьева тяжело вздохнула и спросила:
— Где ты хранишь спиртное? Коль скоро не ошибаюсь, первый шаг очевиден: подпоить мужчину и самой слегка надраться.
— Безусловно, — подтвердил я. — И всенепременно. Вот.
Я приблизился к саквояжу, извлек початую бутылку шотландского. Припомнил, когда и с кем пил из нее в последний раз. И что приключилось между нами потом, и что произошло с Элен Хармс впоследствии. По непонятной причине ощутил себя дешевым отступником.
— Прости, не ждал гостью. Иначе запасся бы льдом. Позвонить горничной?
— Не надо. Если ты можешь пить виски теплым, я тоже смогу.
Она приняла стакан и вызывающе предложила:
— Садись вон туда, в кресло, а я соблазнительно пристроюсь у тебя на коленях и прижмусь, и приласкаюсь, и соблазню строптивого...
— Взрослым девочкам не по возрасту забираться на колени старшим, — осклабился я. — Для такой цели гораздо лучше подходит Пенни. Между прочим, и весит поменьше твоего.
— Пенни могла бы здорово удивить любого, Дэйв... — сказала Женевьева странным голосом. Я резко повернул голову, женщина осеклась и засмеялась: — Часто гадаю: насколько умудрена собственным опытом пятнадцатилетняя дочь? Пожалуй, все родители задумываются о подобном.
— Просто милое, невинное дитя, — ответствовал я. Отхлебнув неразбавленного виски, Жвневьева раздраженно воскликнула:
— Хватит! Но потомство же мое обсуждать собирались! Подскажи, Дэйв: раздеваться сразу, единым махом, или стаскивать одежду потихоньку?
— Неужто ни Герберт, ни Ганс ни разу не проявили нетерпения? — изумился я. Дженни скривилась.
— О, Боже! Разумеется, нет. В любое время дня и ночи оба служили образцом джентльменской корректности! Очень заботливые и очень-очень сдержанные...
Внезапно моя собеседница осерчала.
— Слушай, Дэйв Клевенджер! Либо ты пособишь мне взлететь с пола и приземлиться на кровати, либо я сию минуту отправлюсь вон! И спать лягу... Сидим наедине уже битых полчаса, и ты даже не поцеловал меня!
Момент истины и миг искренности миновали. Требует поцелуя — о, боги бессмертные!
— Что ж, если дама настаивает...
Я пригнулся и облобызал Женевьеву... прошу прощения, Дженни. Оба держали в руках почти полные стаканы, а посему губы наши соприкоснулись неловко и чересчур осторожно.
— О`кей? — осведомился я, отступая и критически рассматривая итоги свершенного. Особых итогов не отмечалось. Даже помада не слишком пострадала.