— Мы же там набедокурили… — Васька заорал: — Почему вы этого идиота послушались?
— Сами не знаем. Как-то он нас уговорил. Мы его полюбили. Степан его под крыло взял… Они нас из пулеметов. Потом просто гранатами забросали. Как бобиков. Мы с лейтенантом последними шли. Я его сразу назад…
Пришел лейтенант Крикунов. Послушал музыку. Уходя, позвал Ваську на крыльцо.
— Он тебя застрелить хочет. За сопляка. Ему теперь терять нечего. Судить его будут. Остерегайся.
Васька посмотрел на свой простреленный палец. Сказал зачем-то:
— Я уже в палец раненный…
— Уже все знают, — сказал лейтенант. — Гуляй ранами хвастает. Грозит помпотеха удавить. По-моему, он сволочь…
Никто не спал. И не говорил никто. Петры играли в бирюльки.
Судьба подтолкнула Ваську во двор. Продышаться ему захотелось. Ломота в висках.
Луна светила алюминиевым светом. Неподалеку от крыльца, едва сойдя с асфальтированной дорожки, кто-то сидел в широколистных цветах, сняв штаны. Васька заорал:
— Ты что, места другого не нашел?
Парень был в парашютном шлеме и, что поразило Ваську, с пистолетом в руке. Парень вяло чертил стволом пистолета на асфальте. На Васькин крик он сонно повернул голову и так же сонно навел на него пистолет. Васька отступил в проем двери — это был лейтенант Еремин. Щеки и глаза у него ввалились, запали виски. Васька поразился его глазам, их белизне, словно у них не было ни зрачков, ни радужной оболочки. Лицо лейтенанта, покрытое потом, вдруг оскалилось.
Васька попятился.
Раздался выстрел. Васька подумал, что лейтенант пугает его, куражится. Но ощущение пустоты, безвоздушной, бессмысленной тоски навалилось на него. Васька лег на пол, высунулся из-за косяка.
Лейтенант лежал на дорожке со спущенными галифе. Ярко белел под луной его голый зад.
Кто-то навалился на Ваську сверху, по голосу — Петр Великий.
— Ты стрелял?
— Нет, — сказал Васька. Поднялся на ноги, вышел на крыльцо.
— Ты его? — дохнул ему в затылок Петр.
Разведчики стояли кольцом вокруг лейтенанта. ТТ был еще зажат в лейтенантовой руке.
— Лучше бы он там застрелился, — сказал Мессершмидт. — Теперь я к своим ребятам пойду. Теперь мне, наверное, можно…
Много не говорили. Кто-то сбегал за командиром взвода. Он постоял над дружком, как-то по-черному глянул на Ваську и ушел в лунный блеск.
— Ничего, — сказал Петр Великий. — Отхрюкается и закукарекает. А этого к доктору отнести нужно. В одеяло завернем и потащим. Эй, давайте-ка одеяло, — Петры любили командовать.
Васька сходил в дом за одеялом. У немцев с одеялами туго, у них перины. Пришлось ему покрывало экспроприировать, розовое.