– Спасибо, братец, – кивнул Ушаков и поехал дальше.
Стали спускаться к реке. Издалека увидали парус и самого капитана 2го ранга Голенкина.
Гаврюша был все такой же: курчавый, опрятно одетый. Он сидел в тени паруса без мундира, в шелковой сорочке и курил трубку.
Голенкин тоже приметил Ушакова.
– Ба, Феденька! Здорово! – весело закричал он, бросаясь навстречу товарищу.
– Погоди, Гаврюша, дай мне умыться, я весь в пыли! – говорил, вылезая из повозки, Ушаков.
– Ничего! – обнял друга Голенкин. – Иван, умываться! – крикнул он денщику. – И ты угодил в это пекло?
– Да, брат. А городок, видать, еще дрянной. До великолепного Херсонеса ему далеко!
Голенкин только махнул рукой.
Ушаков умылся, переоделся и сел под парус пить с Гаврюшей чай.
– У тебя тут уютно, как за бизаньмачтой26, – пошутил Федор Федорович.
– Одна спасень от духоты. Ну, хвались, Федя, куда назначен?
– В адмиралтейство, командиром строящегося корабля номер четыре.
– Это шестидесятишестипушечный «Святой Павел». Его строит прибывший из Донской флотилии корабельный мастер Семен Иванович Афанасьев. А ты чем командовал на Балтийском?
– Шестидесятишестипушечный «Виктором».
– Невелика разница!
– Номер четыре строится по новым чертежам… Оказывается, наш Пашенька – на «Модоне», на моем корабле. Я на нем ровно десять лет тому назад ходил. И в Балаклаве был…
– Пока не построим новый флот, здесь все та же донская да днепровская рухлядь… Хвастать нечем, – сказал Голенкин.
– Надо строить, да поскорее. Ну, а как всетаки вы тут живете, на берегах Борисфена27?
– Тяжеловато. Чертов климат: зимой – собачий холод, летом – адова жарища, вечная пыль и комары. Ты, брат, приехал в самое худое время: вода спала, обнажились низменные берега. Ишь какой у нас воздух – болотом пахнет. Того и гляди, что чума еще пожалует.
– Откуда?
– Из Турции. Она с прошлого лета уже в Тамани.
– А здесь?
– Пока еще не слыхать. Впрочем, у нас и без чумы – чума. Народ сильно мрет от лихорадок и поноса. Посчитай, сколько умерло из нашего выпуска здесь, на Азовском и Черном: Анисимов, Селифонов, Марков, Развозов, – считал Голенкин.
– Еще Венгеров и Мерлин, – подсказал Ушаков.
– Вот видишь, и без войны. А при Чесме у нас погиб всего один – Тимка Лавров.
– А как чувствует себя наш вицеадмирал?
– Федот Алексеевич? Ничего. Сейчас сам увидишь.
После чая Федор Федорович направился к вицеадмиралу. Ушаков нашел вицеадмирала Федота Алексеевича Клокачева в большом деревянном, на каменном фундаменте доме адмиралтейства. Он принял от Ушакова бумаги и усадил поговорить – расспросить о Питере, об Адмиралтействколлегии: что там слыхать, какие последние новости.