Суворов и Кутузов медленно ехали вдоль рва.
– Глубок, проклятущий!.. – смотрел Кутузов. – Придется бросать по две фашины.
– Да, не меньше, – согласился Суворов.
– У них вон сколько орудий, а у нас маловато…
– До рвов пройдете с колонной в темноте, тихонько, а чуть спуститесь в ров, ихние пушки станут вам не вредны. Тут, Михайло Ларионович, все дело будет решать штык! – уверенно говорил Суворов. – Значит, колонну выведете сюда, к Килийским воротам, – указал он. – Учтите, Мишенька: все ворота в Измаиле завалены камнями и бревнами – пусть солдаты зря не ломают прикладов! Де Рибас поддержит с Дуная. Запорожские лодки, дубы и паромы доставят с острова Чатал полторы тысячи казаков и три с половиною тысячи пехоты. Рибас займет берег, кавальер* и куртину*. Осип Михайлович поможет вам. А вы не упускайте из виду соседнюю казачью колонну Платова: у казаков, помилуй бог, одни пики!
____________________
* К а в а л ь е р – отдельная башня позади вала в ограде крепости. * К у р т и н а – участок крепостной ограды между двумя бастионами.
– Платову будет трудновато! – вздохнул Кутузов.
– Ваша колонна, Михайло Ларионович, и правофланговая генерала Львова – самые важные в штурме. Надеюсь на вас! – сказал на прощание Суворов, протягивая руку Кутузову.
– Будьте спокойны, Александр Васильевич, не выдадим! – ответил Михаил Илларионович, крепко пожимая руку командующего.
Суворов хлестнул коня нагайкой и помчался к себе в лагерь.
Кутузов с минуту задумчиво смотрел вслед Александру Васильевичу. Он понимал мысли Суворова.
Туртукай, Козлуджи, Кинбурн, Фокшаны, Рымник – славные, достойные дела, но такие же победы бывали и у других полководцев. А вот если Суворов возьмет этот неприступный Измаил, тогда с ним не сможет равняться никто!
Была глубокая ночь, когда Михаил Илларионович, еще раз проверив, все ли у него готово к штурму, подъехал к своей палатке.
В палатке горела свеча.
«Значит, наши сидят не у солдатских костров, а дома», – подумал он.
Вместе с Кутузовым, кроме его старого приятеля капитана Павла Андреевича Резвого, жили муж Груни Бибиковой, все такой же лощеный, щеголеватый бригадир Иван Степанович Рибопьер, и простецкая, русская душа – полковник 1-го батальона егерей Иван Иванович Глебов.
Михаил Илларионович слез с коня и, передав поводья вестовому, вошел в палатку.
У опрокинутой бочки, которая заменяла стол, закусывали Рибопьер и Глебов.
– Зря едите перед боем, господа! – заметил Кутузов. – Легче, если ранят в пустой живот, а не в полный.
– Вы правы, Михайло Ларионович, да коли не поесть перед боем, так и ног не потянешь: измаильские стены вон какие! Когда-то бог приведет позавтракать, – ответил Глебов.