В таком дискомфорте он находил спасительное облегчение. Георг промерз и дрожал, когда вернулся домой. Его лихорадило и он отчаянно чихал.
Король страдал от инфлуэнцы в острой форме; он бредил, и, к ужасу лечивших его врачей, грудь его покрылась сыпью, которую они не смогли идентифицировать как симптом какой-нибудь известной им болезни.
Шарлотта настояла на том, чтобы самой ухаживать за ним. Она была в отчаянии, потому что, когда пригласили врачей, чтобы сделать ему кровопускание, он кричал, что не желает их видеть, не хочет, чтобы хоть кто-то притрагивался к нему. Его поведение казалось весьма странным; он не был теперь похож на того благоразумного, сговорчивого молодого человека, которого все знали прежде.
– Убирайтесь! Убирайтесь! – кричал он. – Оставьте меня в покое… все вы!
Двор оцепенел от ужаса, все думали, что король может умереть. А что тогда? Регентство? Что за странное стечение обстоятельств? Молодого короля внезапно сражает болезнь, а наследник трона еще не рожден!
На удивление окружающим Шарлотта в этих условиях проявила силу своего характера. Это снова была та молодая женщина, которая осмелилась написать письмо Фридриху Прусскому. Никто не мог уговорить ее уйти из комнаты больного – ни мать короля, ни лорд Бьют. Она – его жена, и ее место здесь.
Она приказала врачам сделать королю кровопускание; к этому времени король уже настолько ослаб, что не мог протестовать. Шарлотта проводила в комнате больного дни и ночи, и никто не мог заставить ее покинуть мужа.
Благодаря ее заботам и стараниям докторов, Георг начал поправляться, и, наконец, настал день, когда он сел в кровати и попросил немного поесть; его уже больше не мучила лихорадка, и ум его прояснился.
– Скоро ты совсем поправишься, – сказала ему Шарлотта.
– Так и должно быть, ведь у меня накопилось много нерешенных дел.
– О, но ты не встанешь с постели, пока не наберешься сил. Это я тебе обещаю.
Король ощутил, как в нем поднялась волна негодования. Он не мог допустить, чтобы это неуклюжее маленькое создание указывало, что ему делать. Если она так думает, то следует поскорее разрушить ее иллюзии.
– Завтра я встану, – сказал он тоном, не терпящим возражений.
Шарлотта ласково посмотрела на него и покачала головой.
Как смеет она, не такая красивая как Сара, как она только смеет командовать им.
Услышав от врачей, что королева оказалась прекрасной сиделкой, и что никто не смог бы проявить большую преданность, он несколько смягчился по отношению к ней. Шарлотта – добрая женщина, и не ее вина, что она некрасива; ее нельзя винить за то, что прекрасная Сара вышла замуж за этого Банбери.