Увы, ответы на интересовавшие меня вопросы следовало искать отнюдь не в эпохе крушения матриархата. Но когда я сказал об этом, Айн как-то странно улыбнулся.
— Чаще всего отсутствие ответа означает неумение поставить вопрос.
— Нахал! На правах старой дружбы заявляю об этом прямо.
— Я тоже сказал прямо. И плесни-ка мне еще кофейку.
— С удовольствием.
Я налил Айну кофе, принос из холодильника новую бутылку «боржоми», а думал тем временем, что вопроса и впрямь поставить не могу. А почему, собственно?
— Понимаешь, вчера один человек предостерег меня от Йомалатинтис. Поскольку отправляться в одиннадцатый век я не собираюсь, то ни лекция Бруммана, ни вся твоя премудрость, похоже, оказываются ни при чем.
— А ты уверен, что вся? — поинтересовался Айн.
И тут до меня дошло.
— Постой! Ты сказал — на всем протяжении истории? То есть… Да нет, ты же сам говорил, что они просуществовали не слишком долго!
— Вот ты и попал в точку, Марк.
— Выходит, Йомалатинтис существует? Снова?
— Этого я не говорил.
— А что же?
— Что есть некоторые косвенные — не данные даже, а так, намеки и полунамеки, позволяющие допустить подобное. Конечно, это уже иной Йомалатинтис. Но название выбрано не случайно — он тоже из тайных тайных обществ. Иначе это были бы не подозрения. Была бы информация.
— Так какого же черта ты столько времени водил меня за нос?
— Во-первых, чтобы подразнить некоего сыщика, который вспоминает о своих приятелях раз в семь лет, да и то по делу. А во-вторых, потому что ты сам молчал. Предостережение, о котором ты говоришь — еще одно подтверждение существования Йомалатинтис. Гипотетического, уточним, существования. И наконец, в-третьих, я думал, что этим все-таки интересуется полиция, а не частные сыщики.
— Я интересуюсь исключительно пропавшим без вести человеком.
— Ясно.
— Ладно, Айн. Давай попробуем разобраться вместе.
— А как же профессиональная тайна?
— Мы не станем ее нарушать. Мы просто поговорим о некоей ситуации. Идет?
И мы стали разбираться.
За время нашего военного совета Айн дважды звонил домой. Он старался говорить потише, а я, естественно, не прислушивался. Около восьми он отставил очередную чашку кофе (его кофеемкость еще в студенческие годы вошла в легенду, помнится, на пари он выпил однажды тридцать девять чашек — и остался жив!), посмотрел на меня и спросил:
— Ну как, на сегодня все? Учти, если я еще нужен, то — вот он я. Пусть даже Эльза сделает из меня фарш для своих фирменных зраз. Но, по-моему, мы иссякли.
С этим нельзя было не согласиться.
— Тогда — до завтра? Мы с Эльзой будем ждать. Скажем, к шести. И с детьми познакомлю.