Жоржетта хотела поговорить с ней. Ей нужно было поговорить с ней. Просто необходимо было поговорить с ней.
Но ей нечего было сказать. Бэмби сразу же поняла это. Молодая женщина продолжала:
— Вы видели того человека вчера вечером, просто ужасно.
Сказала не слишком уверенным тоном, как бы умоляя, чтобы ей ответили.
— О, знаете, всякое случается, — ответила Бэмби. — Не переживайте из-за этого.
Она взяла чемодан, собираясь выйти из купе. Но Жоржетта Тома встала между ней и дверью, стараясь удержать ее, повторяя:
— Просто ужасно, что существуют такие люди. Нет, вы только выслушайте меня, мадемуазель Бомба, не уходите.
Бэмби подумала: откуда она знает мое имя? И сразу же в голове промелькнуло: он, вероятно, попытается выйти через буфет или служебные помещения, что за идиот, мне надо его догнать.
В конце концов она отстранила молодую женщину, сказав ей:
— Прошу вас, пропустите меня, меня ждут.
Странно, но она почувствовала, что им обеим страшно.
— Что вам от меня надо, в конце концов? Пропустите же меня!
«Что ей от меня было надо?» — думала Бэмби, проходя мимо Центрального рынка; от резких запахов, доносившихся оттуда, ее подташнивало. Теперь он уже должен быть в Дижоне, а может, и дальше. В Дижоне утром я спала и ничего еще не случилось, а он лежал на своей полке надо мной и, возможно даже, что-то говорил мне.
Ноги сами привели ее на улицу Реомюра. Она покинула контору днем, не дав никаких объяснений, в первый же рабочий день. Завтра ее выставят за дверь. Бывают вечера, когда кажется, сам Господь Бог против тебя ополчился. Бог, не знающий жалости, не оставляющий тебе никаких надежд.
Ее взяли на работу заочно, по письму, положившись на ее диплом, с окладом в 88 тысяч франков в месяц минус взносы на социальное страхование, плюс тринадцатая зарплата, оплата транспортных расходов и комната под самой крышей на улице Бак с водопроводом и газовой плиткой.
Завтра мсье Пикар, сообщив ей, что она уволена, вероятно, отберет у нее и комнату. Господь Бог не оставит ей ничего. Как говорила мама: «оставит лишь глаза, чтобы плакать».
Ей все-таки надо было бы зайти в контору сегодня вечером. А вдруг она застанет там мсье Пикара, он, наверное, поздно уходит домой. Она ему все объяснит. Он показался ей очень славным, у него, вероятно, есть дочь ее возраста. Она скажет ему:
— Если бы ваша дочь увидела Даниеля у выхода с Лионского вокзала, как я в то утро, он бы наверняка и ее растрогал.
Потом придется рассказать о комнате, о первой ночи, о второй, о вещах, о которых невозможно говорить.
Впрочем, мсье Пикара в конторе не будет. Уже совсем стемнело, было очень холодно и грустно. Мсье Пикар наверняка уже вернулся домой. Единственное, что она может сделать на улице Реомюра, — это побеспокоить консьержа и забрать свою сумочку.