– Поищите еще! – потребовала княгиня. – Не может быть, чтобы жемчужина не нашлась! Она должна быть обязательно где-то здесь! – Ольга Павловна прищурила темно-карие глаза, которые превратились в две узкие щелочки.
Княгиня Титова стала перебирать Мирины коробочки с косметикой, стоящие на трюмо с венецианским зеркалом.
Медведев же снова начал копаться в магическом ящике и просыпал ароматическую траву из алого бархатного мешочка.
Анна Павловна последовала его примеру и стала потрошить остальные мешочки с травами и благовониями.
– Вандалы! – прошептала моя бедная Мира, на ресницах которой блеснули слезы. Это уже было свыше всех ее сил. – Яков Андреевич, сделайте же что-нибудь! – простонала она.
– Лаврентий Филиппович, прекратите же эту вакханалию! – попробовал вмешаться я и сделал шаг по направлению к квартальному.
Мне преградил дорогу Станислав Гродецкий, все еще сжимавший в своих холеных руках с безукоризненно подпиленными ногтями пистолет из мастерской Кухенрейтора.
– Стойте на месте! – велел он мне. – Или я за себя не отвечаю!
Я послушался, пообещав себе, что обязательно докопаюсь до истины и выведу его на чистую воду. А в том, что мне придется сводить с ним счеты, я даже не сомневался!
В комнате царил терпкий, дурманящий, кружащий голову аромат, который посоперничал бы даже с маслом пачули – духами моей несравненной кузины – Божены Феликсовны Зизевской, за которые ее и прозвали в свете Цирцеей. Ходили слухи, что она привораживала ими мужские сердца.
– Яков Андреевич, – официальным тоном обратился ко мне Медведев, – я вынужден задержать вас до приезда полиции!
– Лаврентий Филиппович, я надеюсь, вы понимаете, что это абсурд, – проговорил я устало. – Вы знаете, чем это может обернуться для вас?
– Вы мне угрожаете? – широкие скулы квартального надзирателя задергались.
– Нет, – спокойно сказал я в ответ. – Всего лишь предупреждаю!
– И тем не менее, – проговорил Лаврентий Филиппович, – я вынужден запереть вас здесь с вашей индианкой!
– Как знаете! – пожал я плечами и отвернулся к окну, занавешенному тяжелыми бархатными драпри.
– Скоро вы перезапираете всех в этом доме! – воскликнула Мира, к которой вернулось ее самообладание.
– Не уверен, – усмехнулся Гродецкий, играя в руках своим «кухенрейтором».
– Вы бы лучше, милочка, помолчали! – цикнула на Миру княгиня.
В этот момент в комнату индианку вошел сам отец Макарий.
– Это дело должно быть улажено миром, – заметил он. – Лаврентий Филиппович, – обратился священник к Медведеву, – я уповаю на то, что вы не допустите самосуда! – он покосился на Гродецкого. Было заметно, что польский аристократ ему очень не нравится.