Удивительно, но сцена возымела действие. Катя почувствовала нежное прикосновение к своим волосам, затем услышала мягкий ласковый голос Федорцовой:
– Ну, что вы, милая… Не надо так… Теперь все будет по-другому. Я научу вас, как жить, не мучаясь напрасными ожиданиями. Жить без угрызений совести. Жить так, чтобы чувствовать всю полноту этой жизни! Ну же, милая, покажите мне свое личико. – Катя повиновалась. – Вот так, – Федорцова погладила ее по щеке и Катенька силой воли заставила себя принять эту ласку. – Вы прозрели. Теперь все в вашей жизни будет иначе. Верьте мне, милая, – и тут Федорцова наклонилась еще ближе и поцеловала Катеньку прямо в губы.
Катя испуганно отпрянула.
– Вот вы какая! – довольно рассмеялась Надежда Ивановна. – Сущее дитя. Ну же, не пугайтесь, милая. Меня вам пугаться нечего. Впрочем, это даже неплохо, даже хорошо. Я вас сама всему научу, – Катенька при этих словах внутренне передернулась. – Знаете, я ведь тоже такая же дурочка была, – заговорила Надежда Ивановна снова. – Вы не обиделись?
– Нет, – прошептала Катя.
– Хотите расскажу? – и она откинулась в удобном кресле, положила ногу на ногу, при этом пола шелкового халата соскользнула и открыла мраморной белизны колено, что никак не смутило его обладательницу.
Катя отвела взгляд.
– Вот и я так же, – по-доброму усмехнулась Федорцова. – Вы, наверное, думали, что для меня Наталья Ильинишна только благодетельницей была? Нет, она для меня была всем, я на нее как на Бога молилась. Это она из меня, забитой дурочки, сделала женщину. Жен-щи-ну, понимаете? – ее тонкое лицо неуловимо изменилось и стало каким-то даже красивым. По крайней мере, невероятно притягательным. – Это она научила меня не стесняться своих желаний, хотя ей понадобилось немало времени для этого. Я ведь столько раз собиралась покинуть ее, уйти, но она… Она умела убеждать, умела своего добиваться, – Надежда Ивановна мечтательно прикрыла глаза. – И когда она, наконец, своего добилась…
Катя вздохнула, уже пожалев о том, что пришла. Глупая была затея, ничего от этой развратницы не добьешься, подумала она. А собственная роль казалась ей еще омерзительнее.
– Ничего, милая, – расценила этот вздох по-своему Федорцова. – Я вас тоже смогу убедить. Поверьте, это только для мужчин важно как можно скорее получить свое. Для женщин важно другое, – и ее синие глаза вспыхнули с новой силой.
«Интересно, – думала Катенька, глядя на нее, – она ли отравила графиню?»
– Мы сблизимся, я вам обещаю, – между тем проговорила Федорцова. – И чтобы нашему сближению ничего не мешало, я вам даже расскажу, что там накануне Наташиной смерти случилось. Даже своему мужу, – презрительно выгнув губки произнесла Надежда Ивановна, – можете рассказать. Я хочу, чтобы вы мне доверяли. Доверие – это главное в любовных отношениях, – тягуче произнесла она, пристально глядя в глаза Катерине.