Иллюзия Луны (Чаландзия) - страница 70

Кир отступил от бесполезных перепуганных стариков. Он бежал вперед, не разбирая, где мостовая, а где проезжая часть. Сугробы, дома, вывески на фасадах, лица людей – все металось и раскачивалось, а он никак не мог найти точку, ту дверную ручку, тот взгляд или стену, за которые можно было бы зацепиться, встать и ощутить твердую почву под ногами и ясную мысль в голове. Ничего не выходило.

Пряча глаза и отворачиваясь, мимо спешили прохожие, не задерживаясь, совсем рядом, но словно в другом измерении. В двух шагах проносились автомобили. Дома наплывали как скалы, многократно увеличенные лица эстрадных певцов ухмылялись с афиш, Кир тяжело дышал, почти задыхался и уже догадывался, что не в этом, а в каком-то другом мире потерял детей. Город сомкнулся вокруг него квадратом переулков и площадей, и Кир понял, что квадрат-то черный. Та самая икона супрематизма, намалеванное смесью из гуталина, дегтя и дерьма нулевое измерение вывалилось из плена холста и раскрылось в трехмерном пространстве воротами в Никуда, где Никто и Нигде ждали одного испуганного и слабого человека…

Кир осмотрелся. Он стоял под темным сводом арки. Из внутреннего двора навстречу ему трусил пес. Бездомный, помятый, утомленный одиночеством, холодом и голодом, он поднял унылую морду и с тоскливым безразличием глянул на человека. Кир машинально сунул руку в карман. В глазах пса на мгновение вспыхнул интерес, драный хвост качнулся из стороны в сторону, но вынырнувшая на поверхность ладонь была пуста. Пес свесил голову, вздохнул и, держась холодной стены, потрусил куда-то на север. Кир отер со лба горячий пот. В отличие от собаки, ему надо было двигаться на юг…

Когда он ворвался во двор собственного дома, уже темнело. Железная дверь подъезда ударила в спину, лифт оказался занят, и Кир, понимая, что не в силах ждать, спотыкаясь и пропуская ступени, побежал вверх. Сердце шумело, в висках стучало, и он чувствовал, что силы уходят. Кир ушел с улиц, отступил, когда понял, что город не отдаст детей.

Громыхнув замками входной двери, Кир ворвался в прихожую.

– Настя! Настя! – выкрикнул он в темноту неосвещенного коридора.

Кир с трудом стянул сдавивший горло шарф, кое-как отделался от рваного пальто, задел вешалку, сшиб все, что стояло на столе, промахнулся мимо выключателя, и, тяжело дыша, продвинулся в сторону гостиной.

– Настя, – на этот раз его голос прозвучал тихо и беспомощно.

Пока Кир был занят, пока он бегал по улицам, искал, кричал, звал, хватал за руки бесчувственных прохожих, страх забавлялся с ним, гоняя из угла в угол, из подворотни в подворотню, через дорогу, вверх по мосту, вниз на площадь и обратно. Но здесь, в тишине пустой квартиры, Кир без сил и надежд скулил от нахлынувшего отчаяния.