– Тебя не смущает, что он не нашей национальности?
И это опять вызвало целый взрыв эмоций.
– Почему же ты не искал ему няню еврейку? Авдотья Никитична была русской и приняла смерть из-за нашего сына.
– Роза, это удар ниже пояса, ты несправедлива. – Арон сам еле удержался от крика. – Няня не претендует на фамилию и какое-то наследие – я не о наследстве, заметь! – семейных традиций. Но если ты не видишь разницы и не понимаешь меня, я поставлю вопрос по другому: вправе ли мы навязывать ему свое еврейство? Будет ли он счастлив, когда подрастет и поймет, что пятая графа вполне может осложнить ему жизнь?
То, что начала ему в ответ говорить Роза, он не стал слушать, прервав ее:
– Скоро 7 ноября, прибереги эти слова для митинга, а меня, пожалуйста, избавь!
И все-таки она вырвала у него обещание прийти и хотя бы посмотреть на мальчика. Добилась своего: саднящая боль, спрятанная где-то в глубине сердца, тоска по Левушке вновь овладела Ароном. Он приехал в Дом инвалидов на служебной машине, прошел сразу к Марье Степановне. Та засуетилась, почему-то занервничала. Арон Маркович, отказываясь от предложенного ему чая, мягко сказал:
– Мария Степановна! Проводите меня к вашему подопечному Грачеву Виктору.
Виктор сидел в своей конторке, рисовал, Арон Маркович постоял у него за спиной, посмотрел.
– Хорошо рисуешь. Но сейчас иди ляг в постель, я посмотрю твою ногу.
Смотрел долго, ощупывал, нажимал то здесь, то там. Просил согнуть в колене, вытянуть, наконец встать. Спросил:
– Когда получил травму?
Виктор задумался.
– Давно. Лет шесть назад.
– Как?
– Упал на колючую проволоку с крыши сарая.
– Гной все время течет?
– Нет, бывало, ранка затягивалась, но потом открывалась опять.
– Лечили?
– Мама сама, чем научат. То жиром свиным, то сажей.
Арон Маркович поморщился.
– Да, лечение еще то… Нога короче другой сантиметров на пять.
Особенно не нравилась ему краснота и синюшность вокруг раны. Осматривая мальчика, он старательно отводил взгляд от его лица. Мальчишка действительно был похож на Левушку так, что встал комок в горле, тут Роза ничего не придумала. Вот только глаза. У Левушки были черные, как у Розы, бархатные глаза.
– Мария Степановна! Подготовьте документы. Я хочу забрать его в госпиталь.
– Прямо сейчас?
Глянул на часы:
– Лучше прямо сейчас, я минут пятнадцать подожду. Ему нужна операция, иначе ногу он потеряет.
– Господи, как вы добры! – чуть не заплакала заведующая.
«Не так уж и добр, – про себя ответил ей Арон Маркович. – Просто как врач я не позволю себе оставить его в таком состоянии и не спасти ногу, которую могу спасти».