– Я люблю его, – отвечала ей дочь.
– Маша, в твоей жизни будет еще столько таких Андреев, что глупо в семнадцать лет зацикливаться на первом попавшемся!
– Я не зацикливаюсь. Я люблю. Это разные вещи. И никакой он не первый попавшийся! – упрямилась Машка.
– Именно, что первый. Андрюшка был первым мужчиной, которого ты смогла наконец отличить от женщины. Ты же знакома с ним с колясочно-горшочного периода! Неужели он тебе не надоел? Неужели тебе не интересны другие ребята? В вашем классе столько красавцев, в сто раз лучше Корзуна. Мы тебя специально отдали в параллельный класс, чтобы ты хоть немного от него охолонула!
– Мама! Я тебя не понимаю! – кричала Машка. – Ты что, никогда не любила?
– Ну почему… – терялась Вера. – Конечно, любила… и вообще… твой отец…
– А если любила, то должна знать, что все разговоры про каких-то там других и лучших – абсолютно бесполезны! Он для меня лучший и единственный! Понятно тебе?!
– Ну хорошо, тогда предлагаю отбросить все условности и обсудить проблему его… алкоголизма!
– Мама! Ну что ты несешь! – Глаза Машки наполнялись слезами, и Вере тут же хотелось плакать вместе с ней. – Он никакой не алкоголик! Это случайность! Его напоили!
– Ничего случайного в этом мире нет! Поверь мне, моя девочка! Я хочу только, чтобы ты была счастлива. А с таким, как Корзун, ты будешь несчастна!
– Ну мама!
– Понимаешь, Маша, многие пьют. Но не впадают в то, во что впал твой Андрюшенька. Это звоночек. Ему нельзя пить! Вообще! Ничего! Никогда!
– Он и не будет! Ему хватило на всю жизнь!
– Наивная ты, Маша! Жизни не знаешь! Все мужики пьют. Одни больше, другие меньше. Да и женщины пьют. Праздники, дни рождения и все такое… Удержаться практически невозможно. А будешь воздерживаться, прослывешь больным, странным, ненормальным…
– Нам плевать на общественное мнение, мама!
– Это, моя милая, называется – юношеский максимализм. Пройдет несколько лет, и ты станешь зависима от общественного мнения… как и все остальные.
Машка с этим не соглашалась и продолжала говорить о своей сумасшедшей любви к сыну Кати и Валентина.
Вера, ворочаясь в постели, вспоминала свою юность, и даже где-то сожалела, что муж дочку обожает и что нет на ее Машку такого же папочки, который руководил жизнью юной Веры и ослушаться которого было нельзя.
…Вера с родителями жила в хрущевке, в квартире с двумя смежными комнатами, совмещенным санузлом и пятиметровой кухонькой. Тогда еще Вера звалась не Верой, а Вероникой, поскольку была плодом страстной любви Веры и Николая.
Большая и светлая двадцатиметровая комната с балконом принадлежала родителям Вероники, но служила и гостиной для всех членов семьи в те счастливые времена, когда еще была жива мама. Вероника располагалась в маленькой комнате, пройти в которую можно было только через большую. Маленькая комната была отгорожена от большой огромной четырехстворчатой дверью с выкрашенными белой масляной краской стеклами.