Наследственный генерал империи, полковник Станис Александр Рашид Трастамара молчал несколько мгновений. Потом повернулся к молоденькому курсанту и приказал:
– Забери его и убей.
* * *
Все остальное произошло очень быстро. Два охранника отвели ван Эрлика в соседнюю палату. Жестом ему велели лечь на операционную койку, а когда ван Эрлик не шелохнулся, его скрутили и привязали к койке за несколько секунд. Почему-то с того момента, когда Трастамара произнес свой приказ, всякая воля к сопротивлению покинула ван Эрлика. Он молча смотрел в потолок и только желал, чтобы все поскорее закончилось.
Откуда-то появился медтех со шприцем, наполненным мутноватой жидкостью. Трастамара вошел в палату и остановился справа от койки.
Все так же молча медтех проверил шприц и всадил его чуть выше локтя. Ван Эрлик ожидал мгновенной смерти, но по телу только разлилось неприятное покалывание. Медтех вытащил шприц и даже обтер место укола спиртом.
– Эта штука называется «штамм Венора», – неприятным голосом сказал Станис Трастамара, – это набор различных микроорганизмов и бактерий, в основном чинерейских, если я не ошибаюсь. Ты слыхал о «Веноре»?
Ван Эрлик слегка моргнул глазами, в знак утверждения.
– Он пожирает тело изнутри, сначала, кажется, микроорганизмы уничтожают гемоглобин в крови, а потом выскребают клетки. Говорят, это очень мучительно. Действие штамма можно нейтрализовать. Если, конечно, процесс не зашел необратимо далеко. Если ты передумаешь в течение ближайших пяти часов, пожалуйста, нажми кнопку вызова. Шприц с нейтрализующим раствором будет у меня в кармане.
Полковник Трастамара повернулся и пошел к двери. Ван Эрлик молча смотрел, как он идет – прямой, очень высокий, с коротко постриженными алюминиевыми волосами, темнеющими у самых кончиков. У дверей начальник оперативного штаба СО оглянулся.
– Это глупость, – сказал он, – умирать, если можно драться. Я думаю, что многие, кто предпочел смерть компромиссу, передумали после смерти, только было уже поздно. Я дарю тебе шанс передумать после смерти, Эйрик.
* * *
Первый час был совершенно несложный. Ван Эрлик лежал на жесткой койке и, уставившись в потолок, вспоминал детство.
Многие, кого он знал в детстве, были мертвы, а другие не хотели общаться с ним. Те, кто были живы, тоже называли его убийцей, как и Служба Опеки. Правда, они никогда не называли его грабителем, потому что до сих пор не могли понять, что такое грабеж. Поэтому ван Эрлик не вспоминал друзей, а просто вспоминал зеленые поля и синее небо.
Потом пришла боль. Она завелась, как червячок, и стала заползать в каждую мышцу и каждую клетку.