От Фехтие остались лишь торчащие из дыры ноги в мягких чувяках. Свет фонаря выхватил из темноты эти ноги, бледное лицо киммерийца и ржавый топор, что летел, вращаясь, в голову не успевшего уклониться хатарита.
Подхватив зазвеневший по ступенькам тяжелый фалькион, Конан прыгнул следом за Фехтие в подземный ход.
Лампа, выроненная убитым часовым, покачалась на верхней ступеньке, упала вниз, в темноту, и разбилась о крышку бочонка с лампадным маслом.
* * *
Его милость Верховный Дознаватель Заморийского протектората Рекифес пожаловал в Сыскную Управу только к десятому послеполуночному колоколу. Слухов касательно событий в поместье «Лиретана» по городу пока не ползло, ибо никаких заслуживающих внимания явлений там, собственно, не произошло. Мало ли по каким причинам могла сорваться устроенная Советником Банатибом вечеринка?
Ранние прохожие и уличные торговцы в основном болтали о вспыхнувшем глубоко заполночь пожаре, стремительно и безжалостно пожравшем таверну «Скрещенные ключи», что стояла неподалеку от улицы Кисиндо. Попытки залить огонь ни к чему не привели. Городская стража оцепила дымящиеся развалины, а жители окрестных домов наперебой гадали, сумел ли кто-нибудь спастись. Владелец заведения, месьор Фехтие Ордзой, на пепелище доселе не объявился, и мнение общества склонилось к тому, чтобы счесть его вкупе с постояльцами погибшим.
На самом деле Фехтие находился там, куда стремился попасть – в «зверинце» Сыскной Когорты, под охраной пятерки слегка недоумевающих стражников, и уставшего, как собака, Конана.
Удивление охранников объяснялось весьма просто. Что еще прикажете делать, ежели посреди ночи вваливается блюститель из Когорты – пошатывающийся, избитый, грязный и воняющий навроде бочки золотаря – волоча за собой некоего столь же скверно выглядящего обывателя, и настойчиво требует немедля отправить свою добычу в самую надежно запирающуюся камеру?
После некоторых разногласий и полуколокола раздраженных воплей решение нашлось. Фехтие разместили в караульной, приставив к нему стражу, и оставили дожидаться возвращения Рекифеса. Пусть Его милость сам разберется, что здесь творится, и рассудит правых с виноватыми.
К своей крайней досаде, киммериец все-таки задремал, и проснулся от увесистого пинка, нанесенного кем-то, кого он спросонья едва не принял за Джелани-Грифона. Однако уже спустя миг Конан всерьез задумался, что хуже: разъяренный предводитель хатаритов или пребывающий в крайне скверном расположении духа месьор Дознаватель.
– Встать, мерзавец! – прошипел Рекифес, меряя ледяным взглядом слегка опешившего подчиненного. Из-за спины немедийца боязливо высунулся дежурный десятник и сочувственно развел руками – мол, ничем помочь не можем, терпи!