– Пять дней он шляется неведомо где! Затем присылает какого-то идиота с дурацким предупреждением! («Значит, Ши добрался до поместья, – облегченно вздохнул про себя варвар. – Надо же, хватило смелости…») Я был вынужден отменить переговоры, которые могли… С меня хватит! Ты и твой дружок-собутыльник – оба вы сегодня же отправитесь в Алронг! Чтобы глаза мои больше вас не видели! Ты понял? Понял, я тебя спрашиваю?!
– Я нашел свидетеля, – как можно спокойнее ответил варвар. – Настоящего. Это владелец таверны «Скрещенные ключи» и он знает все.
В доказательство Конан ткнул пальцем в глубины клетки, где неопрятной кучей то ли полусидел, то ли лежал у стены месьор Фехтие Ордзой. Рекифес невольно глянул в указанном направлении, и вместо того, чтобы проявить хоть малую долю радости, взбеленился еще сильнее:
– Свидетель? Какой свидетель, чего свидетель? У тебя уже достало тупости выставить в качестве свидетеля бессловесное животное! Кого ты приволок на этот раз? Немого или слепого? Или сгреб на улице первого подвернувшегося человека?
Несмотря на свое уважение к Закону и его представителю в лице господина Рекифеса, Конан ощутил сильнейшее желание сотворить с Его милостью что-нибудь непотребное. Скажем, схватить немедийца и окунуть вниз головой в стоящую у входа в Управу дождевую бочку. Почему он словно оглох? Ему же ясным языком толкуют – дело почти раскрыто!
– Отоприте клетку! – раздраженно приказал Рекифес. – Почтеннейший, катись отсюда на все четыре стороны. Ты! – последнее относилось уже к киммерийцу. – Отдай значок и полезай внутрь, если не хочешь, чтобы тебя затаскивали силком. Быстро!
– Я не могу уйти, – растерянно проговорил Фехтие, когда дверь из частых железных прутьев, лязгнув, распахнулась. – Меня зарежут на первом же перекрестке! Мне обещали…
– А я ни в чем не виноват! – возмутился Конан, до глубины души уязвленный несправедливыми обвинениями. – Месьор Дознаватель, да послушайте же! В городе скрывается шайка хатаритов, и Орздой, эта паршивая шкура…
На миг Рекифес просто утратил дар речи. Его породистое лицо, и без того в красных пятнах, вызванных праведным гневом, приобрело изысканный оттенок геральдического пурпура.
– Хатариты. Вкупе с истребленными тысячелетие назад Последователями Баа и трижды пятьюдесятью жрицами Семхет Распутной. А такодже Кладбищенский Пес и Десять Белых Всадников, – ледяным голосом процедил он и сорвался на крик: – Либо ты повредился рассудком, либо нагло морочишь мне голову! Так или иначе, в Управе тебе теперь не место, разве что по ту сторону решетки! Митра свидетель, ты казался мне толковым парнем, но еще слово, и я прикажу запихать тебя в карцер, связав при том «рыбкой»!