Он тихо заговорил, глядя поверх головы Кэролайн, как будто не слышал ее:
– Я представлял вас хозяйкой моего дома, сидящей при свечах у клавикордов, объезжающей плантации рядом со мной. Я видел нас в гостях у губернатора в Уильямсбурге и гордился, что вы идете со мной под руку. Я слышал, как в моем Трендэрроу раздаются смех и голоса детей, и мечтал о любви, которую познали мои родители, о полном, совершенном счастье.
– Я тоже об этом мечтаю, – пробормотала она, подавшись к нему.
Он строго посмотрел на нее, и от этого взгляда в ее душе пробудились дурные предчувствия.
– Но это только мечта, Кэролайн, – жестко проговорил он. – Действительность совершенно иная. Политические настроения моих соотечественников резко ухудшаются. Пока я нахожусь в Англии, Виргинская ассамблея проводит день поста и молитвы в поддержку угнетаемой колонии в Массачусетсе. В своих молитвах они напоминают о грехе гражданской войны. И вы думаете, что я могу взять вас с собой в страну, где так близка угроза войны? При том, что вы, как и вся ваша семья, так строго придерживаетесь роялистских взглядов?
Она слабо предложила:
– Вы можете остаться в Англии, Майлс. Я откажусь в вашу пользу от всех прав на Трендэрроу.
Взгляд Майлса потеплел.
– Неужели вы так изменились? Когда-то вы готовы были использовать любое оружие против меня, чтобы отстоять себе Трендэрроу. А сейчас… Но я не Тимоти, маленькая кузина, чтобы мне указывали, где жить и как распорядиться своей жизнью. Мое место, если мне позволят отсюда выехать, в Виргинии, я прежде всего предан своим соотечественникам. Я с самого начала понимал, что в моем неопределенном будущем вам не место.
– Майлс, – отчаянно прошептала она, – Майлс, вы не можете быть таким жестоким.
– Жестоким? О да, пожалуй, я был жестоким, показав вам мир за пределами Трендэрроу, открыв вам более глубокий смысл семейной жизни, чем вы познали бы с Тимоти. И за это прошу вас извинить меня. И все же, Кэролайн, мне удалось пробудить в вас лишь смутные желания, а не обжигающий огонь. Вскоре вы забудете…
– Вы знаете, что это не так, – страстно возразила она. – Вы открыли мне тайную сторону моей души. Моя душа и сердце принадлежат вам, Майлс. Вы не можете просто так уйти из моей жизни, отделить меня от себя.
– Ради вас я могу и должен это сделать. Здесь, в Англии, я вовлек вас и вашу семью в опасные дела, разговоры о предательстве и виселице стали привычными для вас, из-за моих взглядов мальчика исключили из школы. Такие люди, как я, Кэролайн, должны идти по жизни одинокими.
– Разве у Патрика Генри нет жены? – живо спросила она. – И разве роялисты и пуритане не имели семьи?