– Не знаете, почему это я именно с вами хотела поговорить?
Тут я ничем не мог помочь. Она стояла и хмурилась в глубокой растерянности.
– О чем-то отвратительном, – добавила она.
– Прошу прощения, – ответил я удивленно.
– Ага! – воскликнула миссис Калтроп. – Анонимные письма! Каким образом они появились тут одновременно с вами?
– Ну, нет, – запротестовал я, – они тут были и до нас!
– До вашего приезда никто не получал тут никаких анонимных писем, – с укоризной произнесла миссис Калтроп.
– Получали, получали. Все это уже было в полном разгаре.
– О боже, – вздохнула миссис Калтроп. – Мне это не нравится!
Она стояла со взглядом, устремленным куда-то далеко, в неизвестное.
– Ничего не могу поделать, – сказала она, – у меня такое ощущение, что за всем этим прячется какое-то зло. Мы здесь не такие. У нас здесь есть и зависть, и злорадство, и фальшь, и всякие мелкие грешки – но я не представляла, чтобы здесь был кто-то, способный писать эти анонимные письма. Нет, этого я не представляла. А меня это беспокоит, потому что я должна была бы знать.
Ее быстрые глаза вернулись с горизонта и встретились с моими. В них была озабоченность и неподдельное детское удивление.
– Почему вы должны были бы знать? – спросил я.
– Обычно я знаю обо всем. Я всегда считала это своим долгом. Мой муж Калеб читает хорошие, правильные проповеди и отправляет службу в церкви. Это его Долг как священника. Но если священник вообще должен жениться, то я считаю, что его жена должна знать, о чем думают и что чувствуют люди в его приходе – даже и тогда, когда помочь ничем не можешь. А я сейчас понятия не имею, кто бы мог…
Она помолчала и добавила рассеянно:
– Такие глупые письма…
– Быть может… и вы… тоже получили?
Мне было немного стыдно за свой вопрос, но миссис Калтроп ответила совершенно естественно, лишь чуть шире, пожалуй, раскрыв глаза:
– О да, два; или нет – три Я уж точно и не помню, что в них было. Какие-то страшные глупости о Калебе и заведующей школой. Сплошные глупости, потому что Калеб совершенно не умеет флиртовать. Никогда не умел, Его счастье, что он стал священником.
– Разумеется, – кивнул я, – разумеется.
– Калеб мог бы быть святым, – сказала миссис Калтроп, – не будь он слишком большим интеллектуалом.
Я не чувствовал себя вправе отвечать на это критическое замечание, да у меня и не было на это времени, потому что миссис Калтроп продолжала с достойной удивления логикой перескакивать от мужа к анонимным письмам:
– Здесь происходит столько скандалов и неприятностей, о которых могло бы быть написано в этих письмах – но не написано. Именно это для меня загадка!