Ли снял сковороду, глянул в глаза Роману.
Тот подался назад, засучил ногами.
Китаец усмехнулся и двинулся к нему, целясь сковородой на обнаженное бедро.
– Босс, вы бы отодвинулись, – заметил Тони. – Не дай бог, брызнет.
Стокк, как человек разумный, совету внял. Он поставил стакан с виски и приподнялся, отодвигая стул.
И в этот миг грянул выстрел.
Ли подскочил, нелепо махнул рукой – и масло со сковороды широкой струей окатило спину Стокка.
Тот закричал так, будто с него живьем содрали кожу, и рухнул на пол вместе со стулом, катаясь от невыносимой боли.
Тони, быстрый, как змея, вскинул было «беретту», но Роман ударил его ногой в пах, и Римлянин, согнувшись пополам, опустился на колени.
– Шеф, как вы?! – закричал Лак.
Он стоял в дверях, выставив перед собой угрожающих размеров «кольт-питон», и озирался в некоторой растерянности, не зная, что делать дальше.
Впрочем, главное он уже сделал.
Роман замычал, показывал глазами себе за спину.
Лак перепрыгнул тушу Стокка и начал дергать веревку, лишь сильнее затягивая петлю.
Роман снова замычал, наливаясь кровью.
Лак наконец догадался, оставил веревку и вытащил кляп.
– Возьми нож, – засипел Роман. – Вон там…
Лак кивнул и метнулся за ножом, перепрыгнув по дороге через бездыханное тело Ли.
Тони уже пытался подняться.
Стокк рвал на спине рубашку и кричал на одной пронзительной ноте.
Еще немного, и сюда примчится полиция. Только ее не хватало!
Роман, рискуя задохнуться, подался вперед и ударил пяткой по затылку Римлянина. Словно по бетонной стене, но Тони ткнулся носом в пол и затих.
Вернулся Лак с ножом, разрезал веревку. Удавка сразу ослабла, Роман задышал полной грудью.
– Руки.
Наконец и руки были свободны.
Роман поднялся, окидывая взглядом поверженных врагов. Лак выжидательно смотрел на него. Во взгляде его читалось сомнение, которого Роман раньше не замечал.
Следовало принять быстрое и окончательное решение. И для спасения авторитета, и для пользы дела.
Увидев свой «двадцать второй» с глушителем, Роман взял его, прицелился в лоб Стокка и нажал на спуск.
Щелкнул затвор, вопли прекратились. Толстяк вытянулся на брюхе, напоминая облаченного в человеческую одежду борова. На спине его, сквозь разодранную рубашку, вздувался кроваво-желтым волдырем чудовищный ожог.
«Чур меня», – сплюнул через плечо Роман, отводя глаза.
Тони упирался мощными руками в пол, пытаясь подняться. Силен был детинушка. Такого не пяткой, а ломом бить.
Роман угостил его двумя пулями в грудь, и знойный южанин угомонился навечно.
На китайца пулю тратить не пришлось. Лак своим единственным выстрелом попал ему точно в сердце.