— Знаешь что? Я поговорю с дедушкой. Приходи к нам за книжками. Он даст тебе почитать сколько хочешь, — дружелюбно предложила она.
— Думаешь, можно?
— Конечно, можно! Я попрошу его… Дедушка любит детей, которые читают. Он был учителем, знаешь?
— И у него, говоришь, много книжек про зверей?
— Всякие! Честное слово… Есть и про наших зверей, и про тех, что живут в других странах… Про всех, которых мы видели в цирке.
Петруш даже зажмурился, приплясывая на снегу от нетерпения:
— Когда прийти?..
— Когда хочешь…
— Завтра можно?
— Завтра, так завтра… Знаешь, где мы живем?
— Нет.
— Давай я тебе покажу… У нас и собака есть! — сообщила девочка. — Не боишься?..
— Я собак не боюсь, не беспокойся: мы с ней подружимся…
Лилика посмотрела на Петруша с восхищением. Он показался ей больше и сильнее, чем был на самом деле. Он — не трус, как соседский Турел, который вопил и звал на помощь каждый раз, когда на него лаял Гривей. Случалось, что от страха этот трусишка даже ронял бублик, который пес тут же подхватывал. Ребята со всей улицы помирали со смеху, глядя, как Гривей улепетывает с бубликом.
Петруш почувствовал себя обязанным сообщить девочке о своем решении стать полярным исследователем.
— И ты поедешь туда, где белые медведи? — воодушевилась Лилика.
— Непременно поеду. Из-за Фрама… Думаю об этом с того самого вечера. Бедный Фрам! Где-то он теперь?
— Далеко! В другой стране, в другом городе… — слово в слово повторила девочка то, что ей сказала мать.
Фрам действительно находился далеко, в другой стране, в другом городе, в большом, чужом городе, куда приехал цирк Струцкого и где говорили на другом языке.
На другом языке написаны расклеенные по стенам громадные афиши. Желтые, красные, зеленые. Они возвещают о первом представлении, о гимнастах и о мисс Эллиан, укротительнице двенадцати бенгальских тигров.
Но о Фраме, белом медведе, в афишах ни слова.
Дети и там толпятся вокруг только что расположившегося на пустыре цирка. Из зверинца доносится рев львов и тигров.
Ребята эти говорят на другом языке. Но радостное возбуждение их такое же, как у ребят во всем мире. Они не находят себе места от нетерпения, ждут не дождутся вечера, когда начнется представление.
По улице, ведущей с вокзала, прошествовали индийские слоны с толстыми, как бревна, ногами и словно резиновыми хоботами, которые они то и дело поворачивали к тротуару, пугая прохожих. Во главе шествия выступал жираф с длинной, как телеграфный столб, шеей. Далее следовали клетки со львами и тиграми, лошади с блестящей, как лаковые туфли, шерстью, пони в новой желтой упряжи с бубенцами. Обезьяны в красных и зеленых, как у паяцев, панталонах строили рожи и клянчили с протянутой лапой — выпрашивали земляные орехи и фисташки.