— Что ты должен был выведать?
— Не пропадала ли пять лет назад славянка или русинка и как ее имя.
— Откуда роги знают, кто у нас пропал пять лет назад?
— Не знаю. Клянусь Перуном, не знаю. Говорили… Дружинники Орогоста говорили, что к рогам перебежал палач самого Рюрика. Они хотели поднять его на копья.
— За что же они хотели поднять на копья перебежчика?
— Слышал, что он заманил их на Ильмень под мечи варягов.
Олег и Перемысл переглянулись. А Хальвард спокойно вершил привычное дело: допросы лазутчиков и пленных.
— Но так и не подняли?
— Конунг Рогхард запретил его трогать.
— За какую услугу?
— Не ведаю. Знаю, что… — перебежчик замолчал.
— Что ты знаешь?
— Из Полоцка в Киев ушло посольство во главе с самим Рогдиром. И еще… Я буду жить?
— Ты не на торгу. Ты — у конунга русов, которому изменил. Твоя смерть может быть либо мучительной и медленной, либо скорой и безболезненной. Выбирай.
По лицу перебежчика текли слезы. Он боялся пошевелиться, боялся утереть их. Но молчал.
— Выбирай, — сурово повторил Хальвард. — Третий раз конунг не спрашивает никогда, ты знаешь наши обычаи.
— Я должен был выведать, кто конунгу Олегу дороже всех.
— Увести, — приказал Олег. — Приковать к стене, не спускать глаз.
Хальвард позвал стражу, ушел лично удостовериться, как будет исполнено повеление. Конунг и Пе-ремысл остались одни.
— Рогхард хочет схватить меня за сердце, — угрюмо сказал Олег. — Проверь окружение Нежданы и усиль ее стражу.
— Будет исполнено, конунг. — Перемысл помолчал. — Неждана знает о твоем повелении отдать Из-борск кривичам.
— Я и не думал, что дело сладится так быстро. — Олег неожиданно улыбнулся. — Ты принес мне добрую весть, Перемысл. Запрети ей охоты и дальние прогулки.
— Она строптива и своенравна, конунг.
— Моим именем.
Вернулся Хальвард. Доложил, что лазутчика приковали к стене в пыточной подклети, вновь отошел к оконцу. Олег долго молчал, размышляя. Потом сказал:
— Пошлешь в Киев самого надежного из своих людей. Он должен убить Рогдира даже ценою собственной жизни. Только это может разрушить союз Аскольда и Рогхарда.
— Я разрушу его, конунг.
— И еще. Сигурд слишком юн, чтобы служить послом. Но я не меняю своих решений, и с посольством он поедет. Изыщи способ, Хальвард, задержать его в пути с каким-либо поручением, не обидным для его чести. Моим послом будет Перемысл.
2
Бурная весна всегда бодро влияла на Рюрика. Угнездившаяся в нем с отроческих времен привычка, что с весны начинается жизнь воина, не оставила его и ныне. Он чувствовал знакомый прилив сил и жажду деятельности, и даже боли в спине и ломота в суставах не то чтобы оставили его, но помаленьку исчезали, отступали в глубину, затаивались до глухой осенней поры, когда дружинники расселялись по зимовьям и становищам, лодьи вытаскивали на берег и все замирало в безлюдье и тишине. Птицы отлетали на юг, звери уходили в чащобы, и он, князь Новгорода, покидал Городище, где обычно стоял с дружиной, перебираясь в глухую укрепленную усадьбу.