— Я там свой зонтик забыл, — надменно сказал гражданин в панаме. Тот, что молотил в дверь. Сказал и попытался пройти внутрь.
— Закрыто, — отрезал инородец и попытался дверь захлопнуть.
Не получилось ни у одного, ни у другого. Первому загородили дорогу, второму помешала выставленная нога.
— Да только что было открыто! Я из экскурсии! Мы же только что отсюда! — заверещал гражданин в панамке.
— Нельзя. — По всему было видно, что инородец примеривается, куда больней ударить докучливого экскурсанта.
— Я быстро! Туда и обратно! — Учуяв настроение противной стороны, экскурсант заговорил торопливо и заискивающе. — Когда фотографировал иконостас, положил зонтик на скамейку. Одна минута. Заскочить и взять.
— В храме фотографировать запрещено, — нашелся вдруг страж.
— Хотите — пленку засвечу. Но зонтик верните, — секунду подумав, предложил забывчивый.
— Какой у тебя зонтик? — чуть подобрел смуглявый.
— Складной.
— Дорогой?
— Обыкновенный.
— Ну, сколько он стоит?
— Да я знаю что ли?! Жена покупала. Такой хай поднимет…
— Сколько стоят такие зонтики, Леха? — обернувшись, спросил у кого-то инородец.
— Рублей сто, — ответил этот кто-то.
— На, держи! Купишь себе три зонтика. И давай — живей догоняй свою экскурсию.
Звякнув петлями, дверь захлопнулась. Офонаревший экскурсант, сжимая три сотеных в кулаке, отошел от КПП. Оглянулся. Вскинув голову, посмотрел на собор, залитый утомленным солнцем и утыканный чешуйчатыми луковками с крестами. Снизу похожий на пень, густо обсиженный опятами.
— Суки черномазые, нигде покоя нет, — процедил он зло, сплюнув на святую землю. И спрятал деньги в карман.
Солнышко устало за день парить землю-матушку и досвечивало с приятной ленцой. В травах чирикали кузнечики и жужжали усердные шмели. Пахло мятой и еще чем-то забытым из детства. А по ту строну ограды инородец достал из брючного кармана рацию, нажал кнопку передачи.
— Эй, ромалы! Первый говорит. Посматривайте там внимательней, болтаются всякие вокруг. — Убрав рацию, он повернулся к напарнику по КПП. — Знаешь, Леха, пойду-ка я прогуляюсь. Никого не пускай, дверь вообще не открывай.
Напутствовав напарника, «номер первый» двинулся по утоптанному пыльному подворью. Обошел запертую церквушку. Остановился, запрокинул голову, помахал рукой засевшему на колокольне наблюдателю. Тот помахал в ответ. Из дома, в котором располагалась местная администрация, никто не выходил и не выглядывал. Персонал соблюдал условия щедро оплаченного договора.
У дверей собора сидел на корточках цыган, одетый точно так же, как и «номер первый», и сам с собой баловался в детскую игру «ножичек» солидным армейским тесаком типа «клык бультерьера»