Рядом со скамейкой спикировал голубь. За ним еще несколько. Походив вокруг скамейки и жалобно покурлыкав, стая поняла, что птицам тут ничего не обломится.
* * *
Звонок был долгий и требовательный.
— Кто там?
— Гражданка Курило Маргарита Антоновна, откройте, пожалуйста, я из милиции.
— Покажите в глазок удостоверение! — Гражданке Курило показали удостоверение.
— А?.. — сказала она, открыв дверь, но на цепочку.
— Капитан не смог лично. Плохи дела с капитаном. С диабетом «Г» не шутят. Приступ, срочно госпитализирован. Ввиду важности дела попросил меня закончить оформление показаний.
— Действительно, диабет? — расчувствовалась Маргарита Антоновна, пропуская гостя в квартиру. Она себя корила, что не поверила такому хорошему человеку, а он ведь обещал с обменом уладить.
— Все его обещания остаются в силе, — отчеканил гость на пороге и сам закрыл за собой дверь. — Я даже прихватил печать, чтобы завизировать подписанную им бумагу.
— Тапочки… — пискнула хозяйка.
Гость вроде бы не расслышал, уверенно двинулся на кухню, доставая калабаху из кармана. Это была обычная деревянная печать с резиновой пришлепкой, завернутая в полиэтилен и оставившая на прозрачной пленке богатые чернильные пятна. Печать была заслуженная и стимулировала доверие. Маргарита Антоновна метнулась в комнату за бумагой; поскольку успела перепрятать, прошли какие-то секунды — подвинуть стул, забраться на него, вынуть расписку из шкатулки на шкафу. Когда дама вернулась на кухню, гость уже освоился. Но не присел на табурет, а почему-то оставался на ногах.
— Из какой чашки пил капитан? Не молчать!!! — стал он вдруг напирать на даму.
Маргарита Антоновна крепко перебздела и совсем в другом свете увидела два милицейских визита.
— Вы думаете, это я его отравила? — Грудь гражданки Курило стала вздыматься в ритме оскорбленной невинности.
— Не молчать! Где его чашка?! Что он ел?
— Только печенье.
— Это?
— Это! — Маргарита Антоновна двинула к гостю блюдце, почти швырнула, будто партизанка фашисту гранату. Потом, передумав, дернула блюдце назад и демонстративно бросила в рот печенюшку, как профессор Плейшнер ампулу с цианидом. Хрусь!
— Теперь успокаиваемся. И показываем мне чашку, из которой пил капитан.
— Одна из… — На глазах прибавившая в возрасте годков десяток дама ткнула пальцем в полку, на которой сверкали вымытые чашки.
— Успели уничтожить следы?! Впрочем, вы вне подозрений. Он пил чай с сахаром?
— Четыре ложки! — пожаловалась по бедности бережливая Маргарита Антоновна.
— Где сахарница?
Маргарита Антоновна наклонилась к дверце буфета, и тут ее горло захлестнул витой шнурок. Ногти обреченной дамочки пропахали по полировке буфета бороздки, куда-то в сторону отлетел отфутболенный убийцей, чтоб не мешал, табурет, Маргарита Антоновна тяжело рухнула на колени, глаза полезли из орбит, как лишенные проволоки пробки на откупориваемых бутылках шампанского. Старуха перед смертью что-то прошипела. Скорее всего желала похожего конца и убийце.