— Жутких подробностей не повредит и побольше, — сказавший это хмыкнул, откликаясь на какие-то свои мысли. — Когда с заключенным Шрамовым случится несчастье, ни у кого не должно оставаться сомнений, кто за этим стоит. Товарищ Родионов. Ну, мы и обставим дело так, чтобы исключить сомнения. Жаль, заказчики на красивую смерть поскупились. Ты им предлагал нашу коронку?
— Им нужно просто: чик, и шито-крыто. Ну, не вынесла душа поэта заточения, ну, не доглядели надзиратели, проспали роковой миг товарищи по камере. Вот такая беда, граждане прокуроры.
— Жмотливый клиент пошел, не то, что в девяностых. Тогда, помню, встречались такие горячие парни — обкромсанное сердце врага на серебряном подносе заказывали.
— Были, да сплыли. А за Родионовым точно нет никого серьезного? — заскучал второй. Предпочитал короткую память.
Сигаретный пепел оба стряхивали в трехлитровую банку, стоявшую на пыльном и пустом стеллаже.
— По моим сведениям, нет. — нагло соврал первый.
— А как насчет того, что я тебе говорил? О группировке из бывших чеченцев, как раньше из бывших афганцев. Это точняк, что набухают такие банды. Отслужили, вернулись, сбиваются в стаи, отрывают куски…
— Да плевать! — человек пошевелился и мышью прошуршал под ногами задетый ногой бумажный комок.
Кстати, крысы тоже любили ховаться в этой каморке, часто прошмыгивали в темноте. Но в «Углах» к крысам привыкаешь быстро. Вот и второй не дернулся на шорох. Он привычно ждал, когда первый докончит агитировать за светлое будущее.
— Теперь неважно, кто организовал нам этого зама. Не мы же его уберем. Кто же на нас посмеет подумать? Ведь незамедлительно блатной мир облетит известие, что правильного вора сгубил полковник такой-то. Парни из бригады Шрама воскипят негодованием и проникнутся благородным желанием отмщения. Они и покричат прилюдно во всех кабаках и банях «Да мы за Шрама всем мусорам глотки перегрызем, хоть генералу, нам насрать на погоны». Поэтому, когда вослед за этими обещаниями полковника Родионова обнаружат умершим насильственной смертью, будут поздравлять Шрамовских дружбанов с хорошей работой, хвалить их, восхищаться ими. История проста, как тюремная баллада: контуженный, полусъехавший зам извел в припадке заключенного, а ему отомстили кореша загубленного уркагана.
— Слушай, а может болтуна, который на букву «П», и не надо…
— Надо. — До того мягкий голос вдруг напомнил свист остро заточенной шашки. — С болтунами так и надо.
До следующей затяжки молчали.
Каземат, в котором проходил разговор (разговор внеплановый, срочный, на который один другого экстренно вызвал), находилось на первом этаже, в хозяйственном блоке, затерявшись среди всяких каптерок и кладовок. Этот закуток, на двери которого белела едва различимая в полутемном коридоре табличка с буквами и цифрами, тоже считался каптеркой. В этом качестве каземат и удостоился быть помеченным на разных планах изолятора «Углы». Но в узаконенном планами качестве место это давно не использовалось. Когда-то кем-то занесенные и забытые швабры, метлы, половые тряпки безнадежно гнили по углам и, как говорится, воздуха отнюдь не озонировали.